Сквозь мутную пелену воды, бьющей с неба, я различил что-то темное в грязи. На всякий случай вскинув оружие и замедлив шаг, я продолжил движение и отчаянно всматривался. Постепенно силуэт расплывался, растягивался, а потом разделился на два пятна – как воспроизводящая саму себя клетка. Это были люди, распластанные в грязи. Подойдя ближе, я различил мордастую физиономию одного из них. Судя по глубокой темной ране в его шее, стеклянным глазам и безвольно открытому рту, он был мертв. Второй… Вторым был Маслов! Он умирал, но был жив – его ноги чуть подергивались. А сам он, хрипя и пуская пузыри, таращился вверх, словно увидел ангелов в этом забывшем о нас небе.
Перекрывая шум дождя, что-то заревело совсем рядом. Инстинктивно шарахнувшись назад, я увидел черный квадрат, стремительно несущийся прямо на меня. Это был автомобиль. Мощный внедорожник с тонированным лобовым стеклом, который локомотивом пробивал дорогу сквозь царство грязи и воды.
Я вскинул пистолет, вопя «Стоять!», но из-за рева двигателя и клокота тонн воды, ниспадающих сверху, и сам не расслышал собственный голос. Пятясь назад, я открыл огонь. Три, пять, семь выстрелов. Все пули легли в лобовое стекло со стороны водителя. Нас разделяло буквально 5—6 метров, когда внедорожник резко вильнул влево. Я шарахнулся в другую сторону, поскользнулся и рухнул в грязь. Матерясь и рыча от злости и одновременно страха, я вскочил и обернулся, готовый продолжать огонь.
Внедорожник застыл, когда путь ему преградила каменная стена тянувшегося справа склада. Врезался в нее и замер.
Я бросил взгляд на Маслова. Тот хрипел, продолжая подергивать конечностями, но теперь движения были все слабее и слабее.
Опоздал. Опоздал во всем.
Стиснув от отчаяния зубы, я бросился к внедорожнику. Готовый стрелять, распахнул водительскую дверцу. Из автомобиля головой вниз вывалился человек в костюме. Лицо отсутствовало, вместо лица была одна большая кровавая рана. Как минимум две пули угодили ему в лицо, разнеся и обезобразив все ткани. По зализанным на затылок волосам я догадался, что это Пинженин.
Кажется, только что закончилась чья-то очень яркая, но до неприличия короткая профессиональная и политическая карьера.
Где-то вдалеке что-то треснуло. В ту же секунду мою левую руку пронзил жар. Я дернулся, ища угрозу. Два пятна в грязи. Склад. Тянувшаяся за ним железная громадина промышленной эстакады.
Где-то там, наверху, вспыхнуло слабое пятнышко. Не дожидаясь треска выстрела, я побежал вперед.
Пронесло, пуля меня не задела. Сейчас я сосредоточился лишь на одном – добежать до стены заброшенного цеха, отделявшего меня и эстакаду. Тогда я буду в укрытии. На это ушло почти четверть минуты, и вот я, насквозь мокрый и грязный, вжался в спасительную стену. Осмотрел руку. В левом предплечье был вырван клок кожи и мяса. Рана кровоточила, ныла и горела огнем, но я видел, что рана поверхностная.