Обычно я тренировалась на ринге. Сегодня мне не хотелось этим заниматься. Вместо этого я бегала от ковра и до полосы вдоль дальней стены. Я потянула ногу, поглядывая на Люциуса. Я чуть не ахнула, когда поняла, что он смотрит на меня, его взгляд был обжигающим и напряженным.
Я сузила на него глаза:
— Развлекаешься?
— Давай попрактикуемся, — рявкнул он, — если думаешь, что сможешь со мной справиться.
— Я годами справлялась с такими мужиками как ты, Спарки [1].
На его виске дернулся мускул.
— Давай проясним пару вещей, Печенька. Я не нравлюсь тебе, а ты не нравишься мне. Ты не хочешь напарника, а я чертовски уверен, что и он мне тоже не нужен… особенно высокомерная инопланетянка, у которой, как я погляжу, нет никаких талантов.
— Тогда почему ты согласился работать со мной? — прорычала я.
— Зарплата есть зарплата, детка, а твой папаша приплачивает мне за твою задницу.
— Нам платит правительство, детка. Прими эти факты.
Он поджал губы, обрывая себя на полуслове.
— По крайней мере, тебе досталась лучшая сделка, — пробормотала я.
— Тогда как насчет этого? — он изогнул бровь. — Ты провалила свое последнее задание, а я срывал куш при каждой возможности.
Я раздраженно подвигала челюстями. Будто мне нужно было напоминать о моем провале. Будто я не думала об этом даже во снах.
— Это моя единственная неудача за все годы работы агентом. Я планирую исправить эту ошибку.
— Ты добивалась успеха в самых легких делах, милочка. Нашла чем гордиться.
Подонок.
— Тебе приходилось убивать?
— Если ты спрашиваешь, значит плохо разбираешься в людях.
Холодная, жестокая маска смерти показалась в его глазах, рассказывая о бесчисленных убийствах. Я сжала руки по бокам.
— Я тоже убивала. И очень много.
— Мне любопытно, — сказал он, — как ты избавлялась от своих жертв? Надоедала им до смерти?
Нахмурившись, я сократила расстояние меж нами, пока мы оказались нос к носу. Наше дыхание смешалось, и я ощутила вибрацию его силы. Я не могла сохранять свою обычную невозмутимость рядом с этим человеком. Я ответила ему, хотела я того или нет.
— Зачем надоедать им, когда у меня для этого есть нож… когда я могу взять такого человечка, как ты, нарезать и зажарить его на завтрак?
Он долго изучал меня молча, его горячий взгляд скользил по моим изгибам.
— Это все твое раздутое самомнение.
— Я это заслужил. Ты же, однако, уже никогда…
— Довольно, детишки, — произнес Майкл, внезапно появляясь в дверном проеме.
Мы оба резко развернулись к нему лицом. С притворной беспечностью он прислонился к толстому деревянному косяку. В одной руке у него была чашка дымящегося кофе, а в другой — незажженная сигара.