Мужчина, который выглядел подобным образом, состоял из лезвий и ножей, мускул и сухожилий, с головы до пят он был воином. А не любовником, который бы возлежал на женщине, даря ей несказанное удовольствие. И все же, думаю, он преуспел и в том, и в другом. Не то чтобы я горела желанием узнать об этом из первых рук.
Сдвинувшись в сторону, я позволила себе разглядеть все остальное. Изменение в его облике продолжало меня удивлять. Мужчина каким-то образом преобразился, прежде чем уехать из Нью-Мехико.
После нашей безобидной возни в тренажерном зале мы пошли каждый своей дорогой — принять душ и переодеться. Люциус появился, перекрасив свои черные волосы в абсолютно белый цвет, у него была проколота левая бровь, а на основании шеи красовалась татуировка с черепом. Он выглядел по-дьявольски сексуально.
— Хочешь сказать мне, что думаешь по этому поводу? — обыденным тоном спросил он.
Мое сердце забилось при звуке его голоса. Будто бы я признаюсь в этом!
Ни он, ни я не сказали ни слова о перевоплощении. Я могла догадаться, почему он так поступил. Очевидно, он уже раньше бывал в Новом Далласе… под другой личиной.
Он, вероятно, работал с людьми, с которыми нам предстояло встретиться, а они знали его в этом образе.
Люциус продолжал наблюдать за мной, я заметила, что его ледяной взгляд стал напряженным. По крайней мере, цвет его глаз не изменился. Этот сексуальный, электрический голубой просто нельзя спрятать.
— Ты лучше скажи мне, — предложил он, — я все равно рано или поздно доберусь до тебя, и ты только окажешь себе услугу, если это произойдет раньше.
— Просто представляю, как ты облажаешься с Сахарой Роуз, — солгала я.
Его темная, пирсингованная бровь изогнулась, приподнимая серебряную шпильку.
— Если моя неудача напустила на твое лицо выражение «трахни-меня-сейчас-же», продолжай об этом думать. Пожалуйста, — последнее слово прозвучало совершенно незнакомым на его языке, будто он никогда прежде не говорил его.
Я попыталась сохранить безразличное выражение лица, чтобы не нахмуриться. Он наполнил свои слова удовольствием, что снова вернуло меня к своим фантазиям.
— Тебе обязательно быть таким грубым? — выдавила я.
— Мы зарабатываем на жизнь тем, что убиваем людей, Печенька, а ты сетуешь на мой язык?
Быть может, мы оба и были убийцами, но мы во многом отличались. Я работала ради мира, ради добра, во имя людей. Он работал ради денег. Моя верность была непоколебимой. А его, скорей всего, уже сдуло ветром.
— О, погоди, — добавил он. — Ты — принцесса. Маленькая, богатенькая, испорченная девчонка. И не пытайся отрицать это. Я слышал истории о твоих подростковых годах. Ты кричала и рыдала, если не получала желаемого. «Я просила у Папочки голубое платье, а не зеленое», — он изобразил высокий девчачий голос. — Бууууу.