Айви чувствовала, что ее глаза вспыхнули и стали полностью черными от гнева.
— Ты должна уйти, — сказала Айви, мышцы были так напряжены, что требовалась вся ее сдержанность, чтобы удержаться от того, чтобы не ударить банши.
Миа встала. Она выглядела живой и яркой, ее гладкое лицо покраснело, но было красивым, как у осуждающего ангела, сильное и безразличное.
— Ты можешь жить не своей судьбой, — дразнила она. — Ты можешь быть той, кем хочешь быть. Так Пискари деформировал тебя. Так он сломал тебя и переделал, чтобы ты была гибким источником эмоциональной богатой крови. Тебе решать принимать или отрицать это.
— Думаешь, мне нравится быть такой? — сказала Айви, вставая, когда ее расстройство плескалось через край. — Думаешь, что мне нравится кто-то с длинными зубами, который может обмануть меня? В этом я родилась… и нет никакого другого пути. Слишком поздно! Слишком много людей ожидают, что я такая, слишком много людей вынуждают меня быть такой, какой они хотят, чтобы я была. — Правда выходила, беся ее.
Миа открыла рот, ее лицо пылало. Ее глаза были скрыты солнцезащитными очками, а золото в ее коротких темных волосах ловило свет.
— Это оправдание ленивой, напуганной трусихи, — сказала она, и Айви напряглась, готовая сказать ей замолчать, но память о голоде держала ее на поводке. — Признайся, что ты была неправа. Признайся, что ты — уродина и шлюха. Тогда больше так не будет.
— Но это так хорошо! — прокричала Айви, не заботясь о том, слышал ли этаж или нет.
Миа дрожала, все ее тело сотрясалось. Быстро дыша, она схватилась за спинку стула. Когда она пристально посмотрела из-за ее солнцезащитных очков, Айви поняла, что воздух был так же чист и неиспорчен, как будто спора не было. Пульс участился, Айви глубоко вдохнула, находя только намек духов Мии и самый мягкий след ее пота. Черт. Сука была хороша.
— Я никогда не говорила, что это будет легко, — сказала Миа мягко, и Айви задумалась что точно, черт возьми, только что произошло. — Голод всегда будет там, как шип. Каждый день будет хуже, чем предыдущей, пока ты будешь думать, что не можешь существовать еще мгновение, но тогда ты будешь видеть грязь в глазах, пытаясь выбраться… и если ты будешь сильна, то ты найдешь желание измениться для других дней. И на другие дни, ты будешь тем, кем хочешь быть. Если ты — не трусиха.
Жужжание настенных часов стало громче, когда все стихло, почти достаточно, чтобы услышать сердцебиение Мии, и Айви стояла за своим столом, ей были не по душе те чувства, которые смешивались в ней.
— Я — не трусиха, — сказала Айви наконец.