Но, тем не менее они, нажили значительное имущество, и это ясно показывал семейный особняк на Востоке 67-ой улицы поблизости от Пятой Авеню в чрезвычайно богатом районе Верхнего Ист-Сайда.
Клайд Уоллингфорд был тем, кого я с чистой совестью мог назвать эксцентричным человеком. И я это понял за пять минут разговора в библиотеке на втором этаже. Хоть уже давно было послеобеденное время, на мужчине всё ещё был халат, а во время нашего разговора он раскурил сигару.
Уоллингфорду не было ещё и сорока лет, но выглядел он гораздо старше: редеющие волосы уже поседели, а розовая кожа на лбу была морщинистой и сухой. Но самым отвратительным было его чрезвычайно резкое и грубое поведение.
— Так что расскажете о пропаже Майкла? — наседал он на Алистера. — Вы сказали, что берёте на себя всю ответственность за него и примете необходимые меры, чтобы удостовериться, что он больше не причинит мне вреда.
— Ах да, — нападки Уоллингфорда застали Алистера врасплох, но он смог вернуть самообладание и поведал Клайду историю исчезновения Майкла, включая наши подозрения о его причастности к убийству Сары Уингейт. И после этого Уоллингфорд взорвался.
Он стучал кулаками по массивному деревянному столу с обтянутой коже столешницей и обвинял Алистера в пренебрежении своими обязанностями в отношении Фромли и, что ещё хуже, в отношении лично Уоллингфорда.
Я подозревал, что Алистер обычно не позволял к себе относиться подобным образом, но поскольку нам была необходима помощь Уоллингфорда, я решил, что Алистер не станет ярить его ещё больше. И когда Уоллингфорд завершил свою тираду, Алистер вежливо и спокойно продолжил разговор, словно ничего не случилось.
— Когда вы последний раз связывались с Майклом?
Клайд нахмурился и затушил сигару в тяжёлой хрустальной пепельнице:
— Должно быть, около месяца назад. Он заглянул ко мне с привычной просьбой одолжить денег. И, конечно же, испарился, как только их получил.
— А вам только это и было надо, — прокомментировал Алистер. Клайд в ответ хмыкнул.
— Какую сумму вы ему дали? — уточнил я.
Уоллингфорд раздражённо дёрнул головой:
— А это важно? Это моё личное дело.
— Я провожу полицейское расследование в связи с убийством, — спокойно ответил я. Ему меня не запугать. — А это значит, что если я начинаю кого-то подозревать, то никаких «личных дел» быть не может.
Мужчина побагровел и яростно на меня уставился. Я решил, что он откажется отвечать или сейчас грубо меня отошлёт, но Уоллингфорд задумался и, в конце концов, ответил, хотя тон его оставался резок:
— Я дал ему пятьсот баксов. Естественно, это смешная сумма, но я надеялся, что её хватит, чтобы он держался от меня подальше хоть пару месяцев.