— О, это чрезвычайно просто, товарищ! В условные дни я буду посылать в санаторию модистку… Нашу мадам Маргариту. Она привезет ей заказанное платье и получит сводку, написанную на подкладке, что ли, писать ей придется составом «Мысль», — ответил Фишман и вынув из кармана бумажник, достал из него два маленьких пакетика.
— Помеченный крестиком пакет пирамидона содержит состав, растворяемый в кипятке, второй пакетик — досыпать порошок в остывшую воду. Писать надо заостренной спичкой и, понятно, — шифром. Вот, передайте ей чернила и сообщите, что через несколько дней ей предстоит командировка. Заготовьте чемоданы с платьем — за ними приду я сам.
Фишман хлопнул бумажником по колену и, почесав горбатый нос указательным пальцем, вскочил.
— Черт возьми, засиделся! У меня свидание с эстонцами, — бросил он торопливо и, взяв со стула шубу, оделся.
Напялил шляпу и, протянув мне на сей раз всю кисть, произнес:
— До свиданья! Жду вас завтра в пять часов вечера у сапожника с ответом от «жены». Оденьтесь поскромнее. До свиданья.
В одно из окон я видел, как юркнул в калитку присутулившийся Фишман.
Всю нашу беседу я передал пришедшей с прогулки Залькевич.
Она слушала, застыв в позе приговоренной… Голова ушла в плечи, и пальцы нервно теребили края скатерти.
— Еду, что делать? — удрученно произнесла она и, встав, направилась в спальню.
Я беспомощно развел руками и подумал глядя ей вслед:
«Плакать пошла. Долго ли выдержит?»
В низеньком, придавленном к земле домике, на одной из улиц предместья, жил сапожник Мууконен (бежавший в СССР в 1923 году). Моложавый, кряжистый и широкоплечий финляндец занимал весь дом, состоявший из двух комнат и кухни. В 1919 году он кончил курсы командного состава в Ленинграде и был послан на подпольную работу в Гельсингфорс.
Прибыл «легально» или, вернее, перешел границу под обстрелом советской пограничной стражи. Пробыл две недели в карантине, посидел несколько дней в полиции и, так как оказался «чистым», получил разрешение остаться на родине.
Занял убогую квартиру и стал подбивать подметки, чинить обувь и латать галоши… Клиентелой был Мууконен доволен — рабочие, извозчики и другие бедняки малолюдного квартала.
Мууконен вел трезвый образ жизни, не курил, единственной слабостью бедняка сапожника была любовь к шахматной игре. Ночи просиживал со «знакомыми» за черно-желтой доской…
— Пройдите в заднюю комнату, там чище и кожей не так воняет, — предложил мне хозяин и раскрыл передо мной дверь.
Кровать, три деревянных стула, стол и в углу полка с книгами.
На стене висели олеографии Беклина — «Остров смерти» и засиженный мухами календарь какой-то фирмы мыла.