— Вы давно уже прибыли? — спросил Мууконен, оставаясь стоять около двери.
— Около месяца тут, — ответил я, любуясь атлетической фигурой красного офицера.
— У меня там остались жена и двое детей. Обещают все сюда их доставить… А как я тоскую по ним, — горестно произнес Мууконен, и светлая улыбка озарила его грубое, скуластое лицо.
— Ну как там, вообще? Хорошо, не правда ли? Пролетариат строит новый мир. Великое это дело. Да, великая победа. Как вы думаете, скоро тут будет то же самое, что и в России? Наши все готовы… Я уже имею роту молодых пролетариев. Учу их по вечерам, между шахматами, боевой тактике. Молодцы ребята. Горят жаждой сразиться с капиталистами. Да, — промолвил сапожник, мечтательно глядя куда-то в даль.
— Теперь стало лучше. Понятно, в конечном счете победит коммунизм, — солгал я Мууконену и подумал, что бедняга напрасно ждет жены и детишек — они заложники.
— А вот и товарищ Фишман, кажется, пришел, — произнес Мууконен, кивнув в сторону входной двери.
Закрыв дверь комнаты, он кинулся отпирать дверь на двор.
В кухне закартавил голос Фишмана.
В вошедшем типе, в потертом пальто, финской меховой шапке и пестром шарфе вокруг шеи, трудно было узнать Фишмана.
— Добрый вечерок, — приветствовал меня Фишман, снимая шапку и садясь на край постели.
— Здравствуйте, товарищ, — ответил я и невольно рассмеялся.
— Вы чего, а? — спросил он.
— Вы неузнаваемы, товарищ Фишман, — пояснил я причину смеха.
— Я-то? О, да! Надо, товарищ, шкуру менять, а то глаз намотают шпики. Это что еще! Раз я нарядился финским попом и от Ганге до Або проехал по железной дороге, — самодовольно улыбаясь сказал Фишман и, сняв шерстяной шарф, бросил его на кровать.
— Товарищ Мууконен, дверь заперли? — спросил он сапожника.
— Да, — ответил тот почтительно.
— Идите сюда и слушайте. Есть дело, — продолжал он, расстегивая пальто.
Сапожник покорно сел около окна, из которого была видна узенькая улица, слабо освещенная кривобоким фонарем.
— Ночью к вам придут два товарища — эстонцы. Устройте их во второй комнате. Рано утром за ними придет Якко. Они устали. Дайте им выспаться, а сами караульте, слышите? Ящик, который они принесут, надо спрятать куда-нибудь подальше. В нем оружие и обмундирование для эсткомпартии. Поняли? — предписал Фишман и, мельком бросив на меня взгляд, добавил: — Там готовят восстание. Товарищи Ганс и Мустлане поедут через границу в Ленинград и оттуда уже в Ревель. Они скрывались тут с осени. Следы заметали. Ящик перешлем через полпредство. Черт знает, сколько разных дел, а работать некому.