— А вот ты какая птица! Офицер бывший — по анкете. Так-так. Ах ты б…. этакая! — воскликнул Бергман и навел на Большакова револьвер.
Бобрищев вскочил.
— Ян! — крикнул он резко и оттащил Бергмана от Большакова.
— Все равно я его поставлю к стенке… Собака паршивая, — прорычал резидент тяжело дыша и, отойдя от Большакова, опустился на диван.
Спрятал в карман револьвер и снова принялся вытирать руку.
— Вот какими бандитами кишит наше торгпредство, — продолжал он, не спуская злобного взгляда с Большакова, — жаль, что мне не дано полномочий «погребок» открыть. Настукал бы я черепов из подобной сволочи.
Облик чекиста Бергмана воскрес.
— Не стоить, товарищ, кипятиться, — хладнокровно заметил Муценек, — он напишет для нас подробное признание. В случае дальнейшей ошибки мы представим этот документ кому надо.
И Большаков написал докладную записку — право на расстрел без суда и следствия.
Но через месяц Бергман командировал Большакова в Москву, снабдив его лучшими рекомендациями.
Теперь он служит в Туркестане, в областной Чрезвычайной комиссии начальником оперативного отдела.
Такие сотрудники ценны для «пролетарской» власти.
Как-то вечером, сидя на скамейке в аллее Брунспарка, я «познакомился» с Арвидом Геймансом, безработным журналистом и участником финской освободительной войны…
Бедно одетый, в потертом непромокаемом пальто и выцветшей шляпе, небритый и, по-видимому, изголодавшийся тип попросил у меня папиросу.
Я предложил ему портсигар. Закурив, он обратился ко мне с вопросом:
— Вы не сердитесь за мое нахальство? Курить смерть хотелось.
— Нет, пожалуйста, — ответил я, бросив взгляд на исхудалое лицо «стрелка».
— Времена теперь тяжелые. Работы не найти. Тесно стало всюду жить. Трудно приходится всякому «оптанту», — сказал он через несколько минут и вздохнул.
Длинные, тонкие пальцы правой руки забарабанили по спинке скамейки.
— Простите, господин… что я пристаю к вам, но бывают минуты, когда хочется поговорить. Я ведь бывший финляндский интеллигент. Да… меня печатали в «Uusi Suomi» и других «хороших» газетах. Журналист, а теперь обитаюсь в ночлежке Армии спасения. Спился. Если вы имеете представление об этой «альтруистической» организации, то поймете всю ненависть обитателей ночлежных домов к «спасенным». Всех, каждого они хотят приобщить к своему балагану… Вчера меня увещевали целый час, а я спать хочу. Устал, вдребезги устал, а они со своими проповедями, — глядя куда-то вдаль произнес незнакомец и, сняв шляпу, положил ее на колени.
— Разве так трудно найти работу? — спросил я, заинтересованный ночлежником из бывших.