— Какой же? — спросил сам Нольде.
— Вас перевезут до Локса, а уже оттуда в Ревель. Я доставлю вас на стоящий в трехмильной зоне пароход-спиртовик. Через день он снимается с якоря и пойдет пустым в Локсу. Капитан его мой приятель. Он «замуструет» товарища Нольде каким-либо матросом, — ответил я.
— Но ведь списки команды имеются у портового капитана, — вставил Миклашевский.
— Я сниму матроса и продержу его пока у себя. После же ему можно ехать в Ревель без всякого страха. А товарищ может прикинуться больным, при осмотре парохода это необходимо, — сказал я, детально разрабатывая план.
— Отлично! Тогда оставьте даму! — воскликнул Муценек радостно и, позвав агентш в переднюю, покинул комнату.
— «Девки», а золотые работницы, в особенности эта корова, — сказал Миклашевский, рассматривая свои холеные ногти.
— По какой части? — осведомился Рольмгрен.
— Внешнее и часто внутреннее наблюдение. Их профессия никого не пугает. Любовь их «политика», — ответил «особист», приподняв голову, и, неприятно улыбнувшись, добавил: — Очень неказисты, но деловые «девочки».
Рольмгрен «загостил» у меня в Мунксенесе, а Нольде занял комнату в моей квартире, номер два, на Вазаской улице.
Первый «гость» был симпатичней второго. Он хоть не был нахал и мелкий воришка, поделившийся самовольно моей собственностью, как белье, галстуки и кое-какие предметы гардероба…
Этот псевдобарон Нольде страдал какой-то болезненной манией преследования. Все ночи, проведенные в моей квартире, он бодрствовал и пытал меня рассказами о своих провокационных успехах за границей.
И где только не бывал сей «красный Хлестаков»!
Германия, Болгария, Польша, Румыния и Турция — поля деятельности.
Берлин, София, Варшава, Бухарест и Ангора — штаб-квартиры его.
Он не скрывал, что работает в белых организациях как провокатор и берет из двух-трех и больше «инказначейств» гонорар.
— Понимаете, товарищ, я не могу больше иначе жить, мыслить и чувствовать, как только в роли агента шпионажа. Втянулся, и вся эта полная риска, тревоги и волнения жизнь уже для меня родная стихия, — продолжал Дружеловский, лежа на диване и стряхивая с папиросы пепел на пол.
— А вы не думаете о финале? — спросил я.
— Ерунда! Вывернусь. С поличным меня не поймать. Я никогда ничего не записываю, не имею при себе никаких шифровок или секреток. О нет, я натасканный волк. Вы не представляете себе моей работы. Она куда рискованнее вашей, да. Моя «фабрика» делает валюту в Венгрии, я «печатаю» доллары в Америке, «меняю» злоты на марки в Варшаве, и, главное, все законно и незаконно. Главное: печати и форменные бланки, а покупатели найдутся, — ответил Дружеловский туманными неясными словами.