Однажды вечером я представил ему миловидную даму, по фамилии Выгодчикова, и Бергман «оценил» ее в три тысячи марок на первое время.
Но работать ей не пришлось долго — на святках она снимала квартиру в лучшем квартале Гельсингфорса и имела «содержание» в пять тысяч марок от Бергмана и три тысячи от помощника Миклашевского.
На медной доске дверей было выгравировано: «преподавательница музыки».
По вечерам бывший ученик консерватории, Бергман, пел под аккомпанемент рояля романсы, а в сизом сигарном дыму виднелась фигура задумавшегося лейтенанта-предателя.
Выгодчикова осталась верна мне, и ее сведениями приходилось пользоваться не раз.
После Нового года произошла реорганизация Финского отдела.
Меня назначили внешним резидентом, и моими уполномоченными стали номера «семь» и «четырнадцать» — оба партийцы-финны.
Вся агентура перешла к ним, и мне не было надобности встречаться с агентами. Поручения центра я передавал уполномоченным, они производили расчеты, классифицировали материал и назначали задания по своему усмотрению. Общее руководство всеми работами МЧК, ВЧК, Разведупра и Региструпа осталось за Бергманом и Бобрищевым.
Две конспиративные квартиры были ликвидированы, и главный центр работ помещался на моей вилле. Прием курьеров из РСФСР «происходил» на квартирах Арвола или «Спортсмена», открывшего теперь кафе в районе Сернеса.
Бобрищев развернул свое бюро: имелись отделы — шифровальный, карточный, фотооперативный, регистрационный, военный, морской и полицейский. На каждом из отделов сидели надежные коммунисты полпредства, числящиеся истопниками, монтерами, переписчиками и машинистками.
Один из его агентов собирал фотографии видных военных, общественных деятелей и эмигрантов. Собирание коллекции происходило крайне примитивно: прилично одетый господин ходил по фотографиям, снимался или давал какое-либо увеличение и ухитрялся украсть со стола или разложенных альбомов фотографию. После уже устанавливали адрес изображенного лица и делали копии. Одна в альбом Бобрищева, вторая в «Регистрацию», в Москву.
Мне также было предписано при каждом удобном случае пополнять копиями фотографий «портретную статистику» военатташе.
Благодаря реорганизации мой риск убавился и общение с двумя уполномоченными было в значительной мере проще и безопаснее, чем со всеми шестнадцатью агентами моего сектора и девятью субагентами военкомячеек.
Днями приема я назначил среду и субботу, в экстренных случаях агенты имели возможность вызвать меня по номеру кофейни «Спортсмена» и по условленному имени.
Лейтенант Арлсон подружился со мной, часто посещал меня, иногда выпивал со мной крепкий горячий пунш и был на редкость корректен — профессионально.