Все, что написано в письме ниже, – правдивое свидетельство, полученное мной от, ты только представь, лорда Наэриля. И не просто его рассказ на словах, а подлинное свидетельство его памяти, данное для суда Совета. Все, что я тут описываю, я видел, слышал и чувствовал так же, как он сам, и обязан изложить без искажений. Но, конечно, при передаче картин чужой памяти все равно остаюсь я, наблюдатель, потому я и выбрал отстраненную форму.
Почему я решил посвятить тебя в его историю, да еще и ставлю вперед того момента, как узнал? Во-первых, тут она будет на месте по времени произошедшего. А во-вторых, сам Наэриль не возражает (точнее, он проигнорировал вопрос, но не запретил), а я не могу умолчать. Пусть ты ненавидишь лорда Раэна, но ты – будущий правитель и должен уметь отметать личные чувства ради высшей справедливости.
Приступаю.
Для лорда Наэриля эта ночь была самой ужасной в его двадцатипятилетней жизни, если не считать рождения, но тот глухой час перед рассветом он, конечно, не помнил.
Обвал в недрах родовой горы Раэн, на склоне которой стоял замок, случился, едва миновала полночь, и застал врасплох. Рудник здесь был древний, давно выработанный и уже несколько столетий как облюбованный синтами под жилье, мастерские и подземные сады. Укрепления обновлялись регулярно, не только подземными мастерами, но и лордами Раэн. За малейшими трещинами в породе следили духи и вовремя предупреждали хозяев замка.
Внезапный обвал был невозможен.
Но случился. И такой мощный, что и на поверхности вызвал лавины, едва не похоронившие сам замок.
С таким масштабом катастрофы не справились даже духи рода. Смогли только предупредить Наэриля, деревенских дальегов и удержать от сотрясений стены родового дома да еще своды над самыми многолюдными ответвлениями старого забоя, где обитали сотни две синтов.
Две окрестные деревеньки дальегов захоронило оползнем каменного крошева, перемешанного с глыбами льда, и лорд Наэриль, отправив всех слуг замка разгребать завалы в надежде вытащить хоть кого-то живого, сам не отдыхал ни минуты.
В эту ночь он до скрипа зубов пожалел, что испортил отношения и с соседями, и с вейриэнами, которые помогли бы удержать лавины. И о том, что собственных сил хватало призвать лишь с полсотни духов.
Они быстро определили, кто из дальегов, успевших спуститься в ямы и схроны, еще жив и сколько еще сможет жить, и Наэриль в первую очередь шел к умиравшим. Недра он оставил на самую последнюю очередь: синты, несмотря на их внешнюю хлипкость, очень прочные существа. Не растеряются, смогут продержаться, да и своды над ними трещат, но еще держатся, и воздуха в образовавшихся лакунах хватит.