Отец: Джеймс Буковски.
Вдох. Приступ удушья. Длинный выдох. Грудная клетка ходит ходуном.
Дрожу, словно какая-нибудь зверушка перед землетрясением; слезы набегают прежде, чем дочитываю документ…
Я все еще жива? Странно.
Трясущимися пальцами вынимаю листок из другого конверта. В нем сказано, что опека надо мной полностью передается моей матери, а это значит, отец не имеет права возникнуть у нас на пороге и предъявить на меня права. Документ нотариально заверен еще в год моего рождения. Внизу – подпись отца, невнятная закорючка. Единым махом отец вычеркнул меня из своей жизни.
Моего отца зовут Джеймс Буковски. Место рождения – Беркли, Калифорния. От новой информации сводит скулы. Кровь кипит в венах, зудят нервные окончания. У моего отца есть имя, это имя – Джеймс. У него есть фамилия – я бы никогда такую фамилию не угадала, даром что могла бы ее носить, сложись все иначе. Как отца называют близкие – Джим? Джимми? Он так и живет в Беркли или переехал? И почему, почему, почему мама так со мной поступила? Почему она меня изолировала от отца? Может, он – социально опасный тип; может, мама меня защищает?
Наверно, до сих пор я считала, что никогда ничего об отце не узнаю; а вот хотела ли я знать? Хотела или нет? Нет, не хотела. А теперь хочу. Я не знаю. Я сама не знаю.
Как ни дорога мне моя прежняя жизнь – жизнь балерины из двадцатых годов, – я безмерно благодарна настоящему времени за наличие интернета. Я залезла в поисковик, печатаю, щелкаю мышью, пальцы стынут и дрожат. Сколько же личной информации можно вот так вот запросто найти – просто мороз по коже! Хотя сегодня это мне на руку.
Джеймс Буковски из Беркли? Есть такой. Вот он. Работает в колледже. Уж не музыку ли преподает? Может, и профессорскую степень имеет? Ну правильно – в молодости любил рок, потом стал педагогом. Вполне могло такое случиться.
Только мне надо знать наверняка. Даже если это не он – мне все равно надо знать.
Мысли высвобождают самые-самые тайные мечты. Те, что всегда были со мной, те, которым я не давала ходу. Что у папы есть доисторический проигрыватель и раритетная коллекция виниловых пластинок – под них мы будем танцевать у него в гостиной. Что папа патологически не умеет готовить, яичницу называет «фирменным блюдом» и, если очень постарается и задымит все окрестности, состряпает-таки на гриле жалкий вегетарианский бургер. И что папа сто лет собирает винтажные шляпы – котелки, федоры и кепки-восьмиклинки – и даст мне их поносить. Может, у него и татуировки имеются. Интересно, какие? Может, мы вместе пойдем в тату-салон и сделаем одинаковые татушки. Что-нибудь этакое, что будет символизировать свойственную нам свободу духа и связь между нами, которая не мешает каждому оставаться независимым.