– Вив, – продолжает мама уже без улыбки. – Отныне Сильвия принадлежит тебе, и ты несешь за нее ответственность. Кроме тебя, у этой собачки никого нет. Если по какой-то причине ты не выполнишь свои обязанности хозяйки, я не стану выполнять их за тебя. Я не стану ни кормить Сильвию, ни выгуливать. Договорились? Ты все поняла?
Прищуриваюсь. Умная все-таки женщина моя мама.
Иногда мне кажется, мама просто не знает, что со мной делать. У нее, вместо нормальной дочери, кружащийся дервиш; лучшее, что ей остается, подготовиться к урагану. Я отлично поняла, какой посыл мама вкладывает в эту собаку: не вздумай сбежать, не вздумай снова загреметь в больницу. Теперь от меня зависит живое существо – вот эта крохотная, ни в чем не повинная собачка, что старательно вылизывает мне уши своим розовым язычком.
– Договорились, мам.
Конечно, это поводок, хоть и в подарочной упаковке; только знаете что? Я его приму и даже надену, вот.
– Я все поняла.
Сильвия уже в моей спальне, обнюхивает кровать, знакомится с плюшевыми зверями, укладывается среди них. Я тоже укладываюсь, нос к носу с Сильвией. Как хорошо иметь друга, который никогда не трындит и не дает советов. Сильвия уже заснула, дыхание у нее горячее-горячее, будто в моей постели завелся пушистый огнедышащий дракончик. При стуке в парадную дверь Сильвия вскакивает, негромко тявкает. Если это снова Хайаши, меня нет дома.
Приближаются мамины шаги, распахивается дверь спальни.
– Вив, к тебе Джонас пришел.
В моих глазах читается: «Ну и что?» Потому что я показываю характер, а кому не нравится, тот может не смотреть. Потому что я хочу уйти в себя, и, кроме Сильвии, туда никому нельзя.
– Вив, спустись.
Мама имеет в виду: спустись, не будь такой неблагодарной, Джонас за тобой в Кловердейл мотался, он тебя любит, он не виноват, что тебе все врагами кажутся. Он-то не враг. Только мне неохота краситься. Плевать, что Джонас увидит меня без макияжа. Обычно я к таким вещам очень щепетильно отношусь, но сейчас сил нет быть его Виви; только не сегодня. Так что пусть знает: у меня ресницы на самом деле светло-каштановые, а не густо-черные, щеки – бледные, а не румяные. Беру на руки Сильвию, устраиваю поудобнее. Ей хорошо у меня на руках, шарику моему пушистенькому.
Джонас смущен видом моего ненакрашенного лица. Просто я такой ему не показывалась. Отвращения никакого нет, одно удивление. Открываю дверь пошире, чтобы Джонас заметил Сильвию.
– Вот это Сильвия. Сильвия, познакомься с Джонасом.
– Привет, – говорит Джонас.
Он, когда улыбается, выглядит совсем мальчишкой, вроде Исаака. Джонас протягивает Сильвии палец, та его тщательно обнюхивает, сопит.