Я отвечаю вопросом на вопрос, но на самом деле – да, я тоскую по отцу. Или, точнее, постоянно спрашиваю себя: чем именно я обделена, раз живу с одной только мамой? Периодически, при очередном перепаде настроения, я злюсь – либо на отца, либо на маму. Либо начинаю себя жалеть.
– Да, наверно, можно, – говорю я. – Порой я тоскую по твоему папе, Джонас, даром что я его никогда не видела. Мне кажется, я немножко знаю твоего папу, словно частица его живет в каждом из вас шестерых, и я эти частицы складываю, и выходит мозаика.
Джонас снова грустно улыбается.
– А про твоего отца тебе что-нибудь известно?
– Я думаю, он был музыкантом. Я кое-что разузнала, хотя из мамы такую информацию приходится клещами вытаскивать. Когда я была маленькая, я все допытывалась, все приставала к маме, ну, и она раскололась. Сказала, что они с отцом познакомились на концерте.
Очень, очень ясно вижу маму – девятнадцатилетнюю девчонку – и рядом с ней смутную мужскую фигуру. Наверно, у отца были длинные волосы и щетина – рок-звезды ведь именно так и выглядят. К образу можно добавить штаны в обтяжку и татуировки.
– Я на отца не в обиде. Он не виноват, что родился вольной птицей. Ну, не был он приспособлен к семейной жизни, и все тут. Музыка – она свободы требует. Наверно, я в него характером пошла – мне тоже нужна свобода. Отец просто был собой, а себя не переделаешь. В любом случае я рада, что у меня родители – оба люди искусства.
Выдвигаю бедро, ладонь – на затылок, будто фотографу позирую.
– На самом деле, мне жаль отца. Он даже не представляет, что потерял.
Джонас смотрит с таким восхищением, что сердце начинает подпрыгивать, как шарик на бильярде-автомате: вниз, к желудку, вверх, к горлу; по ребрам – взад-вперед. Знаю: таких, как я, днем с огнем не сыщешь. Я это в себе культивирую, и, похоже, успешно. Мне нравится, что Джонас мной проникся – как я прониклась им.
Поворачиваюсь к океану, а Джонас вдруг обнимает меня обеими руками, утыкается подбородком мне в плечо. И кажется: если мы сейчас полетим вниз, в воду, Джонас удержит меня на плаву, вытащит на берег.
Были у меня парни, которые воображали, будто я – вроде бабочки, мне самое место – на бархате, на булавке. Пытались запереть меня в отношениях своими вечными «где», и «когда», и «как», а я этого не терплю, я бешусь, если парень начинает планировать чувства. Были и другие парни – те, наоборот, радовались, что я в их жизнях как появлялась, так и пропадала. Не то что некоторые девчонки – норовят купить билеты за три месяца до шоу, связать парня этими билетами по рукам и ногам, брр.