Однажды сказала (но это ей было уже лет шестнадцать):
- Ты могла бы посвятить свою жизнь еще чему-нибудь.
Мне это было не очень понятно, что это такое и для чего это посвятить? Я переспросила ее. А она вот так махнула рукой:
- А, - говорит, - что с тобой разговаривать? Ты все равно ничего не поймешь.
Я говорю:
- Как же это я не пойму? Ты понимаешь, а я не пойму. Все-таки я не какая-нибудь тихая дурочка.
- Ну, как сказать, - засмеялась она. - Если б ты была не дурочка, у меня сейчас был бы хоть какой-нибудь реальный отец.
Вот так и сказала - "реальный". И вы знаете, я не нашлась, что ей ответить.
И с того разговора - это было лет восемь назад - она как бы забрала всю власть надо мной.
Я все еще кормила, одевала ее, старалась даже что-нибудь модное ей сделать, ходила по домам убираться, чтобы Тамара ни в чем не чувствовала нужды.
Я старалась, кажется, изо всех сил, но главной в доме, то есть в нашей двухкомнатной квартире, почему-то оказывалась уже не я, а Тамара.
И я порой сама чувствовала себя как бы виноватой перед ней, что я, например, не только без мужа живу, но к тому же и не младший научный сотрудник в нашем институте, а всего-навсего лаборантка - мою колбы, склянки и, когда приходится, полы.
Конечно, и этого Виктора Тамара привела к нам на постоянное жительство не спросясь.
Как сейчас помню, она, веселенькая, вбежала в нашу квартирку в конце дня, часов в пять, и спрашивает:
- Мама, ты одна?
- Нет, - говорю, у меня Тина Шалашаева.
И вижу: вслед за Тамарой входит высокий молодой человек в дымчатых очках.
- Ну, все равно, - говорит Тамара и, увидев в кухне Тину, кричит ей: Привет, Христина Прохоровна. Мама, поздравь нас. Это Виктор Перевощиков. Я тебе, кажется, рассказывала о нем...
- Нет, не помню, - говорю я в большой растерянности. И мне даже нехорошо делается - наверно, от сердца, что ли. - Не могу вспомнить...
- Ну, все равно, все равно, - говорит Тамара. - Познакомьтесь. Это... это, как бы сказать, ну, словом, короче - это мой муж...
- Муж? - уже совсем было растерялась я. - Как же это? Неожиданно...
- Ну все равно. Познакомьтесь, - как бы подталкивает она мужа ко мне. А он улыбается.
- Садитесь, пожалуйста. Очень приятно, - говорю я. А что я еще могла сказать?
А Тина Шалашаева как вышла из кухни, так и застыла у двери, ровно статуя.
- Я сейчас стол накрою. Мы должны это как-то отметить, - говорю я и улыбаюсь, конечно, хотя мне отчего-то хочется заплакать. Но Тамара говорит:
- Потом, потом. Мы сейчас спешим. - И достает из сумочки бумагу: - Ты вот тут распишись, мамуля, что просишь прописать на твоей площади твоего зятя, мужа твоей дочери. Это такая формальность. И мы, может, еще успеем в домоуправление, - смотрит она на свои ручные часики, которые я подарила ей недавно ко дню рождения. - Там, кажется, до семи, в домоуправлении? Хорошо, если б они завтра утром его прописали...