Хэмилтон, сидевший впереди, осторожно обернулся на миссис Тэйтон. На её лице не было ни интереса, ни отвращения, временами она осторожно массировала виски, казалось, её гложет мигрень. Он не удивился: после перелёта всё они были словно варёные, его самого немного подташнивало и хотелось спать.
Сарианиди же теперь, когда они миновали городские кварталы, рассказывал о вилле, где им предстояло провести два месяца. Трёхэтажная, с удобным садом и бассейном, с современной дизайнерской мебелью, — оживлённо тараторил он, будто читая рекламный проспект, потом сообщил, что на вилле всего десять спален, но спальных мест гораздо больше.
…Вилла на побережье, живописная и фешенебельная, действительно была выстроена всего в сотне ярдов от песчаного пляжа, на высоком горном отроге. При ней был даже крохотный, но тенистый садик на краю обрыва, в глубине которого шумела меж камней впадающая в море речушка. Чуть подальше, на набережной, светились неоном таверны со свежей рыбой и морепродуктами, магазины и кафетерии.
Гриффин обошёл первый этаж, оглядел просторную гостиную с видом на внутренний бассейн, спальные и ванные комнаты, парковку и площадку для барбекю — и остался доволен: всё было уютно и мило: им не раз доводилось, что скрывать, жить в куда худших условиях.
Шофёр закончил выгрузку багажа, и Хэмилтон поинтересовался, какую комнату он сможет приспособить под лабораторию, но профессор порекомендовал ему отложить это до совета с Бертой Винкельман. Возможно, она уже присмотрела подходящее помещение в подвале. Сарианиди проконсультировался с Гриффином о доставке продуктов и представил им старую кухарку-гречанку Мелетию, и тут на лестнице послышались шаги.
Через мгновение перед ними возник загорелый полуголый брюнет в жёлтой бандане, с бокалом чего-то экзотического в руках. Он поспешно снял свой экстравагантный головной убор, и Спиридон Сарианиди представил всем Франческо Бельграно. Эксперт по древней сфрагистике и глиптике, он был хорошо известен в научном мире, но Хэмилтон видел его впервые.
Бельграно ему не понравился. Типичный итальянец: писаный красавчик с белозубой улыбкой. Тёмно-каштановая грива волос с едва заметной проседью на висках и лёгкая небритость придавали ему шик фотомодели. На Бельграно были потрёпанные синие джинсы и кожаные сандалии, на поясе болтались какие-то чехлы, но не для ножей, а, видимо, для каких-то специальных инструментов. Безволосую грудь итальянца украшал чёрный гематитовый крест. Таких типов, подумал Хэмилтон, любят женщины, однако терпеть не могут мужчины.