— Но ведь… если некто взял и просто присоединил к посланиям Иоанна свои страницы… Это жульничество?
— Ну, не обязательно, хотя, не исключено, — развёл руками Карвахаль, добродушно улыбнувшись. — Это были времена гонений и сумятицы, и некто вполне мог, переписав Послание апостола, добавить к нему свои «пророчества», а потом распространить свиток уже под авторством Иоанна. Разумеется, после смерти евангелиста.
— Но ты, Рамон, — Бельграно тяжело дышал, — что ты сам думаешь об Откровении?
— Мне как-то довелось читать одного историка литературы, — усмехнулся Карвахаль. — изучавшего переписку Франца Кафки и его друга Брода. Он сказал: «Если бы я не знал, что это Кафка и Брод, я сказал бы, что это бред». Я же придерживаюсь иной позиции. Если я считаю, что это бред, мне плевать, что это Кафка и Брод. Строки Апокалипсиса можно читать вдоль и поперёк и в зависимости от буйства фантазии нагородить тьму толкований, но ведь написанное всё равно останется несуразицей.
Бельграно совсем растерялся.
— Так ты не считаешь автором Откровения — Иоанна?
Карвахаль улыбнулся и снизошёл до пояснений.
— У нас нет подлинника, Пако, если не считать таковым твою находку, а филологический анализ позднейших копий мало что даёт. Однако всё равно непонятно, почему автор Откровения пятикратно, с нелепой настойчивостью называет себя Иоанном, но в Евангелии ни разу не упоминает своего имени? Почему в Евангелии запрещено гадать о конце времен, а Апокалипсис наталкивает на эти гадания уже сотню поколений? Почему язык Апокалипсиса отличается от написанного Иоанном Евангелия, а грамматика и вовсе безумна? Ведь ещё со времен Дионисия греческий язык этой книги шокировал. Нарушение правил согласования, употребление именительного падежа вместо всех остальных, неправильное употребление частиц, построение разорванных предложений, мельтешение ненужных местоимений, кривые роды, числа и падежи! Архиепископ Бенсон неслучайно ведь роняет слова о «безграмотной грамматике». Правда, некоторые говорят, что Откровение написано раньше Евангелия — отсюда, мол, обилие ошибок и нелепые обороты речи, Иоанн был неграмотен, а после научился писать, но и это не выдерживает критики. В самом Откровении неоднократно и настойчиво упоминается остров Патмос, а там Иоанн был в конце жизни. Но чтобы человек в юности писал грамотно, а потом разучился — такое возможно только при старческом маразме или инсульте. Однако Иоанн умер в преклонные годы в здравом уме. Так что — не стыкуется. Начало Откровения просто и довольно прозрачно. Послания церквам вполне могли принадлежать Иоанну, я и сам так думал, а хвост, как мне всегда казалось, просто добавлен к посланиям с четвертой главы.