Хэмилтон закончил анализы, и хотел было уйти, но медлил, прислушиваясь к разговору археологов. Апокалипсис не интересовал его совершенно, но он не мог не удивиться эрудиции Рамона Карвахаля.
— И моя находка подтверждает это? — спросил тем временем Бельграно.
Карвахаль уверенно кивнул.
— Если она будет датирована временами Нерона или Домициана — конечно. Ведь вопрос о подлинности любой книги решается на основаниях традиции, сиречь, признавала ли сочинение древность, и на основании смысла самой книги. Но тут древность — против, а косноязычие и сумбурность Откровения слишком контрастируют с прозрачной мудростью Иоаннова Евангелия. Вспомни и свидетельство Дионисия: «Некоторые из наших предшественников совершенно отвергали и всячески опровергали эту книгу. Рассматривая каждую главу ее порознь, они называли ее неосновательною и бессвязною. Говорили, что и надпись ее ложная, то есть будто бы эта книга написана не Иоанном и не есть Откровение, потому что на ней лежит непроницаемая завеса; будто бы писатель сего сочинения не принадлежит не только к числу апостолов, но и к числу святых или вообще членов Церкви. Написал ее, говорили, Керинф, основатель ереси, названной по нему керинфовою, он же дал ей и это заглавие, желая свой вымысел украсить достоуважаемым именем. Главный пункт его учения состоял в том, что тысячелетнее Царство Христово будет земное. Но так как Керинф был человек, слишком плотолюбивый, то, к чему стремился сам, тем выражал свои мечты и о Царстве». Это свидетельство мне кажется правдивым. Уж больно сладострастны описания дюжины драгоценных камней в двадцать первой главе и упование на земное Царство с Христом в двадцатой. Для Иоанна же все земное — грязь подошвенная. А уж откровенное любование гибелью любимого Господом рода человеческого и смакование этой гибели! Да и финал, призывающий сохранять каждую букву оригинала, подозрителен: для Иоанна важно Слово Божье, а словеса людских пророчеств для него суетны. — Карвахаль усмехнулся. — Кстати, будь я жуликом, который хотел бы выдать свои выдумки за откровение от Бога, первое, что я написал, были бы слова: «Проклят каждый хулящий эти строки и блажен читающий и слушающий слова сего пророчества, ибо время близко…» Автор, заметим, так и написал.
Испанец умолк и недоумённо смерил глазами своего собеседника. Бельграно выглядел больным, вокруг глаз залегли тёмные круги, глаза слезились, казалось, его лихорадит. Карвахаль не понял, что с ним, но договорил:
— Но есть и третье основание для сомнений в подлинности этих писаний — «по плодам узнаете их». Эта книга породила не только хилиастическую ересь, учение иохимитов и лютеранство, но и продолжает порождать нелепейшие суеверия и корёжить историю. Это она когда-то внушила мысль, что предстоит некий слом времен, и его надо приближать, именно таковы были толкования Иоахима Флорского. Все реформаторы мира, от Лютера до Маркса, вольно или невольно вдохновлялись этой идеей. А что стоит перманентно возникающая истерия по поводу чисел и печатей? Если представить, что этой книги нет вовсе — всё выровняется.