Чтобы окончательно запудрить Сергею мозги, я на всякий случай улыбнулась самой наивной улыбкой, какую только смогла изобразить. И это подействовало! Насторожившийся было Сергей расслабился и показал на дверь, из которой только что вышел. И чего было напрягаться? Находиться в библиотеке вроде бы не запрещает ни уголовный, ни любой другой кодекс…
— Вот она, — он толкнул дверь рукой, и она широко распахнулась, бесшумно скользнув на петлях.
Я заглянула внутрь и ахнула: такой библиотеке мог позавидовать любой вуз. На полках старинной работы стояли книги, да еще какие! Я подошла к одной из полок и сняла оттуда Евангелие в серебряном окладе.
— Этой книге цены нет! — восхищенно сказала я и открыла ее.
— Цены нет тому человеку, который разберет хотя бы год ее издания…
— Лето тысяча семьсот девяносто второе от Рождества Христова, — прочла я. — Тут ничего сложного нет. Вот этот значок обозначает тысячу, вот этот — семьсот, а два последних — девяносто два.
Сергей смотрел на меня округлившимися глазами.
— Ты читаешь на славянском?
— На старославянском, — поправила я. — Его еще называют церковнославянским. А вообще по сути это древнеболгарский — к нам ведь письменность оттуда пришла.
Я положила книгу на стол, стоящий возле полок, и машинально перелистнула несколько страниц. Хорошая у меня работа, разнообразная! Куда она только ни заносила меня — даже на симпозиум по славянским языкам. Цепкая память в таких случаях здорово помогает: никогда не угадаешь, при каких обстоятельствах впоследствии пригодится случайно увиденное или услышанное. А тут вдруг бац! — и плюсик к карме ученого-историка…
— А можешь еще что-нибудь прочитать? — заинтересовался Сергей. — Только с переводом.
Мой взгляд упал на раскрытую страницу. Несколько строк на ней были кем-то подчеркнуты — их я и решила прочесть. Это был фрагмент из Нагорной проповеди, и над переводом даже думать не пришлось — он и так у всех на слуху: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их».
Я подняла глаза от книги и взглянула на Сергея. Похоже, услышанное впечатлило его. Он замолчал надолго — видимо, что-то обдумывая. Наконец обрел дар речи и попросил меня прочесть ему один документ.
— Это история дома, — пояснил он. — Но я там ничего не могу разобрать: все записи от руки, разными почерками, и алфавит старый, некоторые буквы я вообще не понимаю.
— Сейчас посмотрим, — сказала я, закрывая Евангелие и ставя его обратно на полку.