Через минуту похититель снова подошел к машине и сказал, что сейчас принесут чай.
– Брось думать об отраве, – тихо предупредил он Нору. – Меня бы повесили, если бы я отравил тебя…
– Не повесили бы… – пробормотала Нора, подумав об Эдель Ньюстед. – Я знаю отравителя, который сумел всех обмануть… Но вам до него далеко. Да и я теперь не такая дура. А вас все равно поймают. Когда начнут меня искать, эти люди скажут, кто здесь был…
– Им нечего сказать. Абсолютно. К тому же сейчас такой туман, что завтра утром они не признают ни тебя, ни меня. А потом и вовсе забудут. Кроме того, искать-то будут сиделку…
– Понятное дело – не психопатку, которая заявляет, что ее похитили. Неплохо сочинил, видно, долго думал, – вяло огрызнулась Нора.
В дверях бара появилась чета Блэкманов. Хозяйка, симпатичная женщина лет под сорок, подошла к машине с подносом, на котором стояли чайник, две чашки и блюдо с пончиками.
– Я подам вам чай в машину, – сказал хозяин.
– Я не буду пить чай, – сказала Нора.
Миссис Блэкман поставила на капот машины черный японский поднос с намалеванными красными цветами. Чайник тоже был черный, а чашки – позолоченные, с красными розочками. Хозяйка наполнила чашки и подала одну Норе, другую ее спутнику.
«Что же делать? – тревожно и быстро соображала девушка. – Этот бандит убедил их обоих, что я не в своем уме. Видно, хозяйка думает так же, как и ее муж. Она мне – не подмога. Этот тип опять меня перехитрил. Ладно, будь что будет».
И Нора выпила чай, крепкий и сладкий, и заметно приободрилась.
– Они сбились с пути, – объяснил хозяин своей жене. – Им надо попасть в Лестингхем.
– Я не очень знаю здешние дороги, – объяснил водитель. – Да и туман мешает ориентироваться. Тут у вас он еще гуще, чем в… – и оборвал себя на слове.
– Да, к нам море гонит туманы, – сказала миссис Блэкман. – Дать вашей сестре еще чашечку?
– Нет, нет, спасибо, – сказала Нора.
Она понимала, что никакой возможности спастись больше не представится, но ее одолели апатия и усталость. Не было сил ни спорить, ни даже думать о бегстве. Почему-то припомнилось, что в детстве она читала про лошадей, которые в долгих военных походах падали под седоками и не имели никаких сил подняться.
Норе случалось наблюдать у некоторых больных полный упадок физических и моральных сил. Вместо того чтобы бороться за жизнь, они поддавались болезни, сраженные неодолимой депрессией.
Нечто подобное ощущала теперь и сама Нора, хотя знала, что пощады от бандита не будет. Закрыв глаза и запрокинув голову на спинку сиденья, она слушала слова, которые относились словно не к ней, а к кому-то другому: