— Непременно, — с улыбкой отвечал профессор. — До свидания, лорд Дольчестер; нам с вами не по дороге?
— Нет, я поеду домой, — отвечал Дольчестер, которому вовсе не улыбалась беседа с иностранцем.
— Я прикажу вас отвезти, профессор, — сказал сэр Гильберт, направляясь к колокольчику.
— Нет, нет, благодарю вас, — отвечал немец, вежливо останавливая его. — Я предпочитаю пройтись. До свидания. До свидания, мисс Филиппа. Вы, как я вижу, не любите хорошей музыки.
Говоря это, профессор поклонился с своей холодной и сардонической улыбкой и ушел, оставив Филиппу в досаде на самое себя за то, что она выдала свои мысли, а лорда Дольчестера — с тайным желанием «свернуть шею иностранному бродяге».
Грезы — ночное порождение сна,
Духи, возмущающие наш покой;
Но все же они делают
Властелином в своих воздушных царствах
Того, кто проснется наутро жалким рабом
И увидит, что волшебные замки ночи
Были только химерой, порождением его мозга.
«Лаунчестон, ноября 14. — Наконец-то я нашел второй том „Жиральда“. Странное сцепление случайностей шаг за шагом привело меня к успешному концу. Теперь мне остается только зайти в библиотеку сэра Гильберта, взять „Жиральда“ и развернуть его на странице, указанной в криптограмме.
Затем я добуду недостающее снадобье и добавлю в чудесный эликсир последний ингредиент. Я совершенно уверен, что сэру Гильберту и в голову не придет, почему я так беспокоюсь о „Жиральде“. Да, правду сказать, он и не заметит, что я беспокоюсь, так как я всячески стараюсь не обнаруживать никакого интереса, кроме того, который понятен для любителя редких книг.
Он сообщил мне сегодня, что книга находится в его библиотеке, а я выслушал это сообщение с совершенно равнодушным видом, хотя каждая жилка во мне дрожала от возбуждения. Как бы то ни было, приходится подавить свое нетерпение и помаленьку добиваться цели. Сэр Гильберт всецело предан своим книгам, все его желания сосредоточены на полках библиотеки. Он оставил меня обедать и представил своей дочери и ее жениху. Жених — представитель аристократии, безмозглый молодой атлет с телом Милона и „умом ящерицы“, по выражению Лэндора[6]. Но мисс Филиппа Харкнесс — очень странная особа. Немало времени прошло с тех пор, как я изучал Лафатера и мои сведения в физиогномике, вероятно, очень скудны, но я редко встречал такое загадочное лицо. У нее есть ум, но она им не пользуется. Насколько я мог заметить, ее образование ниже среднего. Она толкует об охоте и о лошадях и разговор ее переполнен выражениями, которых, без сомнения, нет в английском словаре, — по крайней мере, насколько я знаком с ним. Она могла бы быть умнее, если б захотела, но не захочет, потому что природа не наделила ее одной из самых могущественных страстей. У нее нет честолюбия, она совершенно довольна своей повседневной жизнью и не стремится к чему-нибудь высшему.