) моложе и меньше ростом, но гораздо живее и полнее старшей». На фельдмаршала Миниха, первый раз увидевшего Елизавету в том же возрасте, что и Берхгольц, ее внешность произвела более сильное впечатление: она поразила его «своей прекрасной, грациозной фигурой, хотя уже тогда склонной к полноте». Восторженный отзыв об изумительной красоте 12-летней цесаревны находим у Кампредона. В это время велись переговоры о замужестве Елизаветы и Людовика XV, и французский дипломат, понимавший толк в красоте и горячо поддерживавший план подкрепить союзные отношения России с Францией брачными узами короля и русской красавицы-принцессы, сообщал: «Она (Елизавета. —
Н. П.) достойна того жребия, который ей предназначается, по крайней мере она будет служить украшением версальских собраний… Франция усовершенствует прирожденные прелести Елизаветы. В ней все носит обворожительный отпечаток. Можно сказать, что она совершенная красавица по талии, цвету лица, глазам и изящности рук». Чем старше становилась Елизавета, тем больше она поражала современников своей красотой. Испанский посол герцог де Лириа, прибывший в Санкт-Петербург в конце ноября 1727 года, так описывал внешность цесаревны: «Она такая красавица, каких я никогда не видывал. Цвет лица ее удивителен, глаза пламенные, рот совершенный, шея белейшая. Она высока ростом и чрезвычайно жива. Танцует хорошо и ездит верхом без малейшего страха».
Анонимному автору Елизавета показалась «роста среднего, для ее лет немного полна, белокура, красива лицом и во всех отношениях весьма пленительна и мила. Она обладает большим, живым, вкрадчивым и льстивым умом, владеет многими языками, как то русским, шведским, немецким и французским, и это тем удивительнее, что она в детстве была окружена дурными людьми, которые ее ничему не учили. Она имеет весьма изящные манеры, живой характер, особливо по отношению к иностранцам. Она питает склонность ко всему, что может развлечь ее, так как она постоянно весела и в хорошем настроении духа».
Историк и публицист князь М. М. Щербатов, весьма критически относившийся к порядкам, царившим при дворе в XVIII веке, вынужден был согласиться с оценкой внешности Елизаветы Петровны её современниками: «Сия государыня из женского полу в младости своей была отменной красоты, набожна, милосердна, сострадательна и щедра». Щербатов был неправ, когда писал, что Елизавета Петровна обладала «отменной красотой» лишь «в младости».
Красоту Елизаветы Петровны отмечали и в годы, когда она достигла зрелого возраста, причем отзывы исходили от женщин, обычно более предвзятых в оценках представительниц своего пола. Так, леди Рондо писала подруге в 1733 году: «Принцесса Елизавета, которая, как вы знаете, является дочерью Петра, очень красива. Кожа у нее очень белая, светло-каштановые волосы, большие живые голубые глаза, прекрасные зубы и хорошенький рот. Она склонна к полноте, но очень изящна и танцует лучше всех, кого мне довелось видеть. Она говорит по-немецки, по-французски и по-итальянски, чрезвычайно весела, беседует со всеми, как и следует благовоспитанному человеку, — в кружке, но не любит церемониальности двора».