– М-м-мм-алло… – ответила Катрин. Голос ее был ниже обычного как минимум на три-четыре октавы, и меня разобрал смех.
– Как ты? – спросила я для проформы: когда Катрин после вечеринки говорила голосом Пьера Лебо[78], без вопросов было ясно, что ей худо.
– Я хочу умереть, – сказал Пьер Лебо.
– Да, представляю себе…
– Я даже не помню, чем кончился вечер…
– Может, это и к лучшему, – утешила я, вспомнив ее бессвязные «люблю-у-уууу».
– Угу. Нико мне это повторяет уже второй час. А я вдобавок проспала отъезд Эмилио… Они, оказывается, еще успели сходить на крышу посмотреть восход солнца с Сьюзен и Ноем… А ты как, в порядке?
– Ну… И да, и нет.
– Я не в форме для загадок, киска, короче, выкладывай, пока я опять не уснула.
– Допустим, я скажу тебе, что меня посетило озарение сегодня утром… – Катрин в трубке терпеливо вздохнула. Она явно была совсем, ну совершенно не в том состоянии, чтобы выслушивать откровения об озарениях. – Допустим, я поняла, что, возможно, Максим – the one?
Молчание.
– Кэт?
– Ты где? Я сейчас приду.
Не успела я сказать «нет», как услышала стон, потом стук, потом снова стон, еще более жалобный.
– Не-а, – сказала Катрин. – Прийти не могу. Совсем никакая.
– Ничего, ничего, я сама сейчас приду. Мне надо повидать Нико. Максим улетает сегодня в Лондон, помнишь?
– Ох, твою мать.
– Именно это я говорю с одиннадцати утра.
– Здесь он, здесь. НИКО!
– Ладно, я скоро.
Я хотела уже повесить трубку, но Катрин окликнула меня:
– Жен! Жен!
– Да, что?
– Если будешь проходить мимо аптеки…
Через двадцать минут я была уже у двери моих друзей с полным набором для выживания с похмелюги – гаторейд, тайленол, антацид и, от щедрот моих, – водка и сок кламато. Я с тоской покосилась на квартиру Эмилио, где уже суетились, осваивая территорию, новые жильцы, и постучала.
Послышались легкие шаги Ноя, и он открыл мне с широкой улыбкой на своем милом личике.
– Папа говорит, ты самая большая дурища на свете! – крикнул он вместо приветствия.
Я хотела что-то ответить или, по крайней мере, прикинуться возмущенной, но что я могла сказать? Да, я действительно самая большая дурища на свете. И я только молча кивнула.
– Ты чё, правда? – спросил Ной.
– Угу.
– Как бы… на всем свете? – Он был явно очень возбужден тем фактом, что лично знаком с самой большой дурищей на всем свете.
– Да, – сказала я. Ответом мне была лучезарная улыбка и, увы, первый в жизни восхищенный взгляд Ноя. – Может быть, даже во всей Вселенной.
– Вау.
– Вот именно, вау. – Из кухни вышел Никола. – Катрин мне все рассказала.
Из-за спинки дивана в гостиной высунулась рука Катрин и помахала мне в знак приветствия.