– Правда здорово, что ты с Максом, – сказала она.
Я уставилась на нее с удивлением и восторгом: она закончила фразу точкой.
– И что ты с Ф-А, тоже здорово.
– Знаешь, я ему сказала, сколько мне на самом деле лет.
– И что?
– Он все равно меня любит.
Она сияла.
– Вот видишь?! – сказала я.
– Вижу.
Мы постояли молча, пока солнце не скрылось за горизонтом, потом переглянулись и не сговариваясь побежали на верхний этаж. Легкая быстроногая Одреанна опередила меня и первой добралась до большого окна. За почерневшим горизонтом еще мерцал последний солнечный луч.
– Ну? – спросила Одреанна, отдышавшись.
– Что – ну? – Я все еще с трудом переводила дыхание.
– Что ты будешь теперь делать?
– С Максом?
– Нет, с твоей работой. Папа сказал, что ты больше не будешь писать биографии.
Я действительно сообщила моему издателю, что не хочу больше быть негром. Фантометта закрывала лавочку.
– Буду писать, – ответила я.
– Что писать?
– Не знаю. Я не хочу больше писать чужие истории. Буду писать свои.
– Ты напишешь свою биографию? – спросила Одреанна, тоном давая понять, что находит эту идею как нельзя более БУ.
– Нет… не биографию, детка. Мои истории. Истории, которые придумаю я.
Я услышала за спиной шаги.
Это был Максим, он тихонько подошел и обнял меня сзади. Я говорила ему о фокусе с солнцем, которое для того, кто живет в башне в десять тысяч этажей, никогда не заходит. Он уткнулся подбородком в мое плечо.
– А о чем они будут, твои истории? – спросила Одреанна.
– Не знаю, – сказала я, вздрагивая от прикосновений Максима, который целовал меня в шею. – О том, что все возможно.