Эта газета была гордостью Зарембы. Она содержала статьи и давала широкую информацию о положении на фронтах и в тылу. Евген Степанович сам написал для газеты обращение к украинскому и польскому народам, между которыми бандеровцы стремились вбить клин.
…Несколько дней в комнате не топили. Евген Степанович накинул на плечи пальто и писал неровным почерком — пальцы одеревенели от холода. Через полчаса он должен передать Мысыку материалы для газеты, а еще нужно успеть подготовить информацию для рубрики “Краевые известия”. Поэтому писал быстро, не задумываясь особенно над стилем — было бы лишь коротко и доходчиво.
“В первой половине ноября, — ложились на бумагу строчки, — на линии Потуторы — Ходоров взлетел в воздух эшелон с мадьярскими войсками. Спаслось едва лишь двадцать человек. Остальные убиты или тяжело ранены”.
Подготовив еще несколько подобных сообщений, Заремба принялся просматривать письма из Германии. Профашистские газеты часто прибегали к провокациям, фальсифицируя письма людей, которые якобы добровольно поехали на работу в Германию и теперь наслаждались там привольной жизнью. Фабриковались эти письма в приторно-угодническом духе и были рассчитаны на неопытную, несознательную молодежь. В подпольной газете следовало разоблачить эту ложь. Партизаны раздобыли несколько подлинных писем от юношей и девушек, которых гитлеровцы угнали на работу в Германию, где они находились на положении рабов, — наиболее яркие отрывки из этих писем и готовил Заремба к печати.
Закончив работу, Евген Степанович спрятал рукописи под подкладку своей видавшей виды огромной меховой шапки. Захватив с собой отремонтированный примус, он заторопился к Мысыку.
Модест Сливинский злился на весь мир. Пани Стелла уже две недели ждет его в Будапеште, а он вынужден болтаться в этом опротивевшем ему городе. Если бы хоть была еще необходимость, а то ведь Менцель просто вертит им, как цыган солнцем…
Пан Модест уже забыл, как когда-то рвался сюда. Тогда много отдал бы, чтобы поскорее представилась возможность побродить по Студенческой или посмотреть на город с Крутого замка. Неужели прошло всего лишь три года? Как все меняется… Тогда мечтал о Киеве, а сейчас со страхом просыпается по ночам — не доносится ли уже канонада большевистских орудий?..
Ко всем чертям этих гитлеровцев: понаобещали златые горы, а теперь дивизии красных уже за Шепе-товкой. Пани Стелла давно ликвидировала здесь свои дела и подалась на Запад. Пока что — в Будапешт, но они условились забраться куда-нибудь подальше.
Умная женщина эта пани Стелла! Красные еще только подступали к Днепру (газеты Геббельса вопили, что это случайный прорыв и что вскоре немецкая армия вновь перейдет в наступление), а пани Стелла позвала к себе Сливинского для секретного разговора, который пан Модест никогда в жизни не забудет.