– А что, если… – Мистина наклонился, едва не касаясь своим кривоватым носом ее носа, – если дети еще будут у тебя? Если его старый конец еще сможет разок-другой встать? Ты-то ведь молодая. Бывает, и постарше рожают. У тебя родится сын, и он будет на поколение старше Яра, но моложе годами. Представь, какая рубка между ними пойдет, едва ты умрешь? А то и раньше?
– Но то же самое будет… – Эльга посмотрела в его глаза, придвинувшиеся к ней почти вплотную, – и при любом другом муже.
– Да. Тебе не нужен никакой. То есть руси не нужен другой князь. А если тебе понадобился муж для самой себя… ты знаешь, где его найти.
– Не дури, – едва справляясь с дрожью, ответила она. – Ты помнишь, мне еще той зимой предлагали в мужья Хакона. Ты не возражал, а я отказалась, хотя он был молод и красив.
– Тогда ты совсем недавно овдовела и еще не опомнилась, – прошептал Мистина, прижавшись горячим чуть влажным лбом к ее виску. – Еще не поняла толком, что тебе предстоит. И я не опомнился, но был готов согласиться на все, что ты сочла бы для себя подходящим, лишь бы тебе полегчало. С тех пор все стало по-другому. Ты справилась и без Хакона. И я перегрызу глотку любому, кто сунется к твоей постели. – Глаз его она сейчас не видела, но по голосу понимала, что шутки здесь ни капли. – Никого другого возле тебя я не потерплю. Если тебе так уж нужен какой-нибудь греческий хрен, сначала избавься от меня. Если он теперь твой собрат во Христе, а я – языческий пес вонючий. И все эти двадцать лет для тебя ничего не значат. Начиная от того дня, когда… если бы не я, тебя первым поимел бы лесной оборотень…
Эльга зажмурилась и повернулась к нему спиной. Он обхватил ее сзади и прижал к себе.
– Только потому я и терплю тебя эти двадцать лет… – тихо сказала она.
Но все же Мистина знал: не только. Опустив голову, он припал поцелуем к ее шее под ухом, вдохнул запах ее волос, пахнущих цветом нивяницы. Двадцать лет назад, когда он только вез невесту своего побратима из Плескова в Киев, ее волосы мог видеть любой, но ничего такого она ему не позволила бы. Наследственная преданность вождю была его сильнейшим чувством, ради Ингвара он готов был на многое. Даже смирить свои желания. Но Ингвара не стало восемь лет назад, и даже на том свете бывшая жена с ним не встретится.
Эльга медленно повернула голову в другую сторону. Если Савва был удивительным заморским приключением, в которое она лишь заглянула издалека – как с галереи в темный триклиний, где царедворцы водили хоровод со свечами вокруг своего василевса, – то с Мистиной она за двадцать лет жизни одной семьей сжилась, как с частью самой себя. Пока никто не посягал на его исключительную близость к княгине, все шло довольно гладко. А когда такая угроза появилась, змей сразу поднял голову, полный решимости бороться с соперником – земным или небесным. Ни с кем, кроме Ингвара, делить ее он не собирался.