— Хильков это, я говорю, у немцев служил! — заорала тетка со стула у стены. — Он, он расстреливал, я сразу узнала!
— Подождите, гражданка, не все сразу, — остановил ее старшина. — По порядку давайте. Ваша фамилия, имя и отчество.
— Талакина, я, Любовь Семеновна... Вокзальная, сорок семь живу. Дом на две семьи такой.
— Про дом, гражданка Талакина, после. Вы утверждаете, что это гражданин Хильков, который во время войны служил у немцев, и участвовал в расстрелах?
— Он, точно он! Вы на груди посмотрите, у него наколка там, орел и якорь, синяя такая!
Виктор облегченно вздохнул. Куртка кожаная на месте — стало быть, не вселенец.
— Гражданин Еремин, покажите, пожалуйста, место на теле, о котором говорит гражданка Талакина.
— Пожалуйста... Одежду можно сюда повесить?
Снимать рубашку было боязно. А вдруг все-таки что-то проявилось? Перемещение так и осталось для Виктора тайной, и мало ли что.
— Вот, глядите...
— Поближе к свету, пожалуйста... Подойдите, гражданка Талакина. Что вы видите?
— Ну как же... Как же я ошибиться-то могла? Ведь вылитый Хильков-полицай!
— Следов от сведения наколки тоже не видно. Вы, гражданин, можете одеваться. Приносим извинения, ошибочка вышла.
— И меня уж простите! Ну, сама не знаю, как получилось! Прям как ударило! Вылитый, вылитый он!
Натягивая свитер, Виктор обратил внимание на стены отделения. Три портрета — Дзержинский, Косыгин и какой-то мужик незнакомый с жесткими чертами лица. Не Хрущев, с Брежневым сходство только прическа, высоким округлым лбом немного напоминает Романова, но тот должен быть сейчас намного моложе. Ничего близкого из портретов членов Политбюро, которые носили на демонстрациях, Виктор не припоминал.
Большой широкий плакат на реечках: лейтенант в форме и при фуражке сверлил зрителя глазами на фоне эпизодов постовой службы, гаишной и еще какой-то; надпись наверху гласила "Милиция на службе народа". Служебное всякое — "Их разыскивает...", себя на фотках не обнаружил. Зеленые коробки ведомственной рации, с тумблерами, увенчанные круглой жестянкой динамика, микрофон — радиосвязь есть. Другой динамик — черный кирпичик с желтой решеткой, висевший у двери, тихо мурлыкал что-то классическое. На окне столетник. Верно, старшина держит, для лекарства.
— Вам, гражданка Талакина, спасибо за бдительность, но следующий раз не налетайте, а сообщите нам. Хорошо, если просто конфуз, а то ить преступник может быть вооружен. Вы оружие при себе имеете? — старшина обратился уже к Виктору.
— Не ношу, — ответил Виктор, и тут же добавил: — Не полагается.