Во второй половине следующего дня мы на такси подъезжали к рыбозаводу. Там никого не было. В доме, где жил Серега, входная дверь была распахнута настежь. Внутри все перевернуто. На полу валялось несколько тетрадей с записями, которые он вел. Я подобрал их. Еще я нашел там несколько старинных книг и рукописей, которые тоже забрал с собой. Оба цеха, старый и новый, тоже были открыты. Я заглянул в них. Оттуда шел тяжелый запах тухлой рыбы. Несколько осетров валялись на полу, обгрызенные то ли собаками, то ли крысами. Трудно было поверить, что еще совсем недавно здесь был идеальный порядок. Кто-то уже начал выламывать оконные рамы. Света не было. Только на прудах кипела жизнь. Несколько браконьеров тащили сеть. По берегам, несмотря на дождь, сидели рыбаки с удочками. Делать здесь было нам уже нечего, и мы на той же машине поехали в городской отдел милиции. Там нам сказали, что все руководство рыбозавода неделю назад было арестовано по обвинению в расхищении социалистической собственности и находится кто в отделениях милиции, кто в следственном изоляторе. Узнать об этом можно будет только завтра, когда будет начальство. Из милиции мы поехали в общежитие политехнического института. Там мне удалось отыскать наших ребят. Они знали о случившемся, но были уверены, что Сереги это не коснулось. Переночевали мы в общежитии, а утром разъехались в разные стороны. Отец Сереги в прокуратуру, а я в институт. Там ребята познакомили меня с несколькими преподавателями, а те помогли попасть на прием к ректору. В первый момент, войдя в его кабинет, я усомнился в успехе своей миссии. Сидящий под портретом Ленина ректор выглядел грозным поборником устоев социалистического общества, которому дела нет до расхитителей его собственности. Это он мне сразу и сказал, когда я объяснил ему цель своего визита. Но он дал себе труд выслушать меня до конца, и его настроение изменилось. Я клялся всеми святыми, что Серега – бессребреник, борец за научную идею, человек далекий от каких бы то ни было материальных интересов. Похоже, мне удалось убедить его помочь хотя бы выяснить ситуацию. Он потянулся к телефонной трубке и начал с кем-то говорить, обращаясь к собеседнику на ты. Что говорил ректор, я слышал. Ответов, естественно, нет, но по выражению его лица мне показалось, что положение не безнадежно. Так и оказалось на самом деле. Положив трубку, ректор посидел минуту молча, как бы решая для себя, рассказывать мне, в чем дело, или нет. Наконец, решился, и я узнал, что говорил он с прокурором города, которого знает с детства. Тот сказал, что директор рыбозавода, бухгалтер и кладовщик с год назад, когда на озерах появилась рыба в большом количестве, начали подторговывать ею в своих интересах. Они усердно раздавали взятки всем, кто мог видеть или мог знать об этом, и до поры до времени все было тихо. Но в город тайно приехали проверяющие из столицы, которым кто-то донес о рыбке и икорке, плавающих по столам чиновников в обход торговой сети. Брать-то, конечно, надо было бы в первую очередь их. Они создали обстановку, в которой злоупотребление стало возможным. Но тогда сажать надо было слишком многих. Вот и взяли только директора с подельниками. А входит ли ваш товарищ в эту преступную группу, пока не известно. Прокурор обещал вызвать следователя, чтобы узнать подробности. Я еду к нему.