– Вы упоминали о ритуале проверки, – негромко произнес Корн. – Как он происходил? Об этом мать вам рассказывала?
– Да, – я кивнула. – Есть священные реликвии, оставленные Великими, реагирующие только на тех, в ком течет их кровь. Во время ритуала на коже ребенка делают надрез, а потом кровью окропляют реликвию. Если боги считают дитя достойным, вспыхивает свет и становятся видны символы на ее поверхности.
– Значит, в тебе течет кровь Великих, – голос Корн звенел от напряжения. – А если быть точнее, кровь вадеров.
– Если верить нашим ритуалам, – я слабо улыбнулась. – Что касается языка Великих, то ему обучают будущих жрецов и жриц. И мать втайне тоже меня научила. Хотя и сказала, что я должна держать это в тайне. Не знаю, почему она это сделала. Может, пыталась таким образом оправдаться передо мной за то, что сама решила мою судьбу. Отказалась от того, чтобы я училась при храме и в будущем могла стать жрицей.
– Значит, тарины из поколения в поколение передавали язык вадеров, – взволнованно воскликнул Майкл. – Просто невероятно! Ведь прошло уже почти десять тысяч лет.
– Мои соплеменники бережно относятся к традициям, – проговорила я и с горечью добавила: – Как видите, даже роль женщины в обществе осталась такой же, как и в старые времена.
– Теперь вы гражданка Новой Земли, – напомнил Корн. – И варварские законы таринов на вас больше не распространяются.
Я только кивнула, а потом, чтобы сменить тему, спросила:
– Вы говорили, что возникли какие-то проблемы с тем артефактом, который вы назвали ключом.
– Теперь, когда вы рассказали о ритуале таринских жрецов, есть у меня одна догадка, – улыбнулся Корн.
Он поднялся с места и двинулся к сейфу, замаскированному в стене. Если бы прямо при мне Майкл не стал его открывать, ни за что бы не догадалась, что он там есть. Замерев, следила за движениями мужчины, а сердце сжималось от странного предчувствия, которое не могла объяснить. Корн извлек из сейфа тот самый цилиндр с треугольными краями и вновь приблизился ко мне. Протянул, выжидающе глядя на меня. Я неуверенно взяла в руки артефакт, чувствуя, как невольно задрожали пальцы. Даже представить было трудно, что этот предмет сделан теми, кого я привыкла считать богами.
– Что я должна делать? – спросила, оглядывая испещренную символами поверхность. Ни в какие внятные слова или фразы они не складывались. Просто набор букв. Если Корн рассчитывал, что я смогу перевести это, то сильно ошибался. Что я и не замедлила озвучить, задумчиво проводя пальцами по высеченным на черном золоте символам. – Тут нет какого-то определенного текста.