— Вы упоминали о ритуале проверки, — негромко произнес Корн. — Как он происходил? Об этом мать вам рассказывала?
— Да, — я кивнула. — Есть священные реликвии, оставленные Великими, реагирующие только на тех, в ком течет их кровь. Во время ритуала на коже ребенка делают надрез, а потом кровью окропляют реликвию. Если боги считают дитя достойным, вспыхивает свет и становятся видны символы на ее поверхности.
— Значит, в тебе течет кровь Великих, — голос Корн звенел от напряжения. — А если быть точнее, кровь вадеров.
— Если верить нашим ритуалам, — я слабо улыбнулась. — Что касается языка Великих, то ему обучают будущих жрецов и жриц. И мать втайне тоже меня научила. Хотя и сказала, что я должна держать это в тайне. Не знаю, почему она это сделала. Может, пыталась таким образом оправдаться передо мной за то, что сама решила мою судьбу. Отказалась от того, чтобы я училась при храме и в будущем могла стать жрицей.
— Значит, тарины из поколения в поколение передавали язык вадеров, — взволнованно воскликнул Майкл. — Просто невероятно! Ведь прошло уже почти десять тысяч лет.
— Мои соплеменники бережно относятся к традициям, — проговорила я и с горечью добавила: — Как видите, даже роль женщины в обществе осталась такой же, как и в старые времена.
— Теперь вы гражданка Новой Земли, — напомнил Корн. — И варварские законы таринов на вас больше не распространяются.
Я только кивнула, а потом, чтобы сменить тему, спросила:
— Вы говорили, что возникли какие-то проблемы с тем артефактом, который вы назвали ключом.
— Теперь, когда вы рассказали о ритуале таринских жрецов, есть у меня одна догадка, — улыбнулся Корн.
Он поднялся с места и двинулся к сейфу, замаскированному в стене. Если бы прямо при мне Майкл не стал его открывать, ни за что бы не догадалась, что он там есть. Замерев, следила за движениями мужчины, а сердце сжималось от странного предчувствия, которое не могла объяснить. Корн извлек из сейфа тот самый цилиндр с треугольными краями и вновь приблизился ко мне. Протянул, выжидающе глядя на меня. Я неуверенно взяла в руки артефакт, чувствуя, как невольно задрожали пальцы. Даже представить было трудно, что этот предмет сделан теми, кого я привыкла считать богами.
— Что я должна делать? — спросила, оглядывая испещренную символами поверхность. Ни в какие внятные слова или фразы они не складывались. Просто набор букв. Если Корн рассчитывал, что я смогу перевести это, то сильно ошибался. Что я и не замедлила озвучить, задумчиво проводя пальцами по высеченным на черном золоте символам. — Тут нет какого-то определенного текста.