В ужасе хотел бежать Красинский. Но внимательно слушал. Улыбался, когда можно и нужно было, качал головой… И вдруг вздрогнул.
— Помнишь, — говорила Аня, — в газетах были заметки и статьи о молодом художнике Красильникове?..
Красильников… Его хорошо помнит Красинский. Его картины имели в прошлом году большой успех… И он купил одну из них. А к концу выставки пришла телеграмма о смерти этого Красильникова…
— Это был псевдоним моего Шуры. Он боялся даже подписать свою фамилию.
Красинский оживился.
— Это был большой и многообещающий талант. Мы все его приветствовали. Его картины привлекли внимание прессы. Ему улыбалось будущее.
И, повторяя эти шаблонные фразы, Красинский увидел, что лицо Ани меняется и бледнеет.
— Но ведь это был мой сын, твой племянник Шура…
И Аня начала рассказывать новую тяжкую повесть о своем сыне, талантливом художнике, умершем как раз накануне выставки картин, которая должна была принести ему славу.
И еще более грустную повесть о своем муже, который в бешенстве своих алкогольных припадков преследовал Шуру, отравлял ему жизнь, не давал работать спокойно и радостно для искусства…
Шура умер от разрыва сердца. Долго боролся он со своей болезнью. Пред смертью опух весь. Ноги были точно налитые водой. И говорил он пред смертью только об отце. И проклинал его…
Капа и Веруша опять затеяли какую-то игру, и смех оборвал тягостный рассказ Ани…
X
Капу куда-то вызвали. Принесли письмо. И она исчезла, улыбаясь своими манящими глазами и красиво волнуя свои полные бедра.
И сделалось скучно. Надоели разговоры. Красинский пробовал шутить и смеяться, но смех не клеился. Упорно отказавшиеся идти домой, подростки все заснули.
Веруша села у окна и погрузилась глазами в тьму и точно говорила с ней, так были выразительны ее глаза.
А сестры продолжали говорить про свою жизнь.
Красинский засыпал. На глаза легла тяжесть. Кто-то пришел и сомкнул их.
— Милый, ты хочешь спать? — звучит голос Тани.
— Прости, нет… Я поеду сейчас домой… Завтра утром мне надо в опеку, а потом сейчас же на поезд…
— И мы тебя больше не увидим?!
Веруша повернула свою голову. Иронически смотрит на всех и говорит:
— Ну, так попросите дядю Волю остаться до утра. А утром мы его проводим на вокзал…
И все приходят в восторг от этой мысли. Дядя Воля должен остаться до утра. Может делать все, что хочет. А главное — спать. Спать тут же. Но, по крайней мере, он останется со всеми, а не уйдет. А утром поедет в опеку, а потом на вокзал, где соберемся все мы…
Красинскому в данный момент все равно. Он кивает головой, улыбается и, перейдя на диван, усаживается в нем плотно и покойно. И тотчас засыпает.