И змейкой лежит пояс. Зеленый. С двумя рубинами, как глазами. Влюблены эти глаза в талью. Сколько слов, красивых и горячих слышала она о своей змеиной талье.
Да, ведь он сегодня не увидит этой змеиной тальи. Ведь она сегодня будет в саду, конечно в том манто… в том… которое… тогда…
— Скажите барину, что я, быть может, запоздаю к обеду. Во всяком случае, меня не ждите…
II
— Какие глупости… И что это вздумалось мне плакать?
Извозчик был красивый и молодой парень и было приятно сесть в пролетку чистую, изящную.
— Куда прикажете?
— В Таврический, — отвечает, не думая, Зоя Александровна, и продолжает радоваться весеннему солнцу, воздуху, чистому, как будто бы не городскому голубому небу, нечаянно показавшему себя, Петербургу, звонкам трамвая, таким отчетливым и ясным, грохоту уличного движения, и даже городовым, стоящим по углам с таким невинным видом.
— Почему мне вздумалось плакать? Какие глупости.
Пролетка быстро мчится, подбрасывая своими резинами, мелькают дома, мелькают люди…
И у всех, кажется, хорошие, счастливые лица…
Вот бежит маленькая портнишка… В руках маленькая картонка. А на груди, у сердца, тоже маленького, вероятно, письмо… Тоже маленькое… И светится у портнишки юная мордашечка… И ждет чего-то большого и важного ее маленькое сердечко…
— А я чего жду?
Не хочется думать… Не все ли равно? Один… другой… третий… Сколько их было у меня?.. Нет, по совести сказать… сколько?
Опять глупости полезли в голову. Да, их было много. Все ожидало кого-то сердце… И как это часто бывало: найдет, наконец, сердце, кого ему нужно было, и успокоится. Найдет свою колыбельку, как детеныш, и убаюкается. Потому что придет тот-жданный и покорит. А потом грезы ломаются, и опять затрепещет сердце и властно кричит: не тот, не тот…
А впереди жизнь прекрасная. Манит. Опьяняет. Зовет и кличет кликом сладостным… И оторвется сердце от жданного. И ищет другого. И скоро находит…
И так протекала вся жизнь. Трепещущая, волнистая, мятежная. Вся в погоне за каким-то богом, истинным богом, которому, раз поверив уже верят до конца дней… Сменялись, однако, боги, а настоящий не приходил, и веры не было… И вся жизнь обратилась в одно стремление к богу… без богов…
Сколько их было? Разве можно ответить на этот вопрос? Много было. Все волновали и радовали сердце… Все что-то давали. Но настоящего никто не принес в дар.
И опять сжалось сердце, как утром. Но утром был туман. Отчего же все-таки она плакала?
И вдруг слетела откуда-то, и прямо в сердце, новая мысль…
Ведь жизнь кончается. Уходит. Пропадает. Одуванчиком отлетает. Злой дух дует на жизнь. И умирает она. Не дождавшись жданных, не избравши избранных. А сколько было жданных, сколько избранных?