В двадцать семь минут восьмого она вернулась к зоопарку.
Федор все так же стоял на своем месте. Контролерша знака не подала.
А чего Клавдия ожидала? Да ничего, собственно. Чуда.
И все-таки Иришка молодец!
Клавдия чуть не всплеснула руками. Она дала ей знать. Она все сказала. И вырезать это они не смогли.
— Федор! — крикнула она, мчась по переходу, — поехали. Быстрее.
«Прости, Игорек. Прости, мой лучший друг, за все. За нашу несостоявшуюся любовь, за твою убитую молодость, за то, что я жива, а ты — нет».
Эти патетические, но вполне искренние слова Клавдия мысленно произносила скороговоркой. Она не слушала Малютова, который тяжело и долго выступал. Она смотрела на гроб, который выглядел дико в конференц-зале. Она просила у Игоря Порогина прощения за то, что не уберегла, что послала на смерть, но в первую очередь за то, что не может сейчас позволить себе даже по-настоящему всплакнуть. Она знала, Игорь понял бы ее.
Клавдия успела вовремя, потому что никто еще не ушел. Все были на месте. И она сейчас не слушала речей и не плакала потому, что следила. Ей нельзя было расслабиться.
По дороге забежала к компьютерщикам. Они показали ей результаты, но Клавдия даже не удивилась. Она уже знала. Ирина ей сумела сообщить.
Ай да Ирка, ай да сукин сын.
Одно слово — девушка-автомат.
А дальше все было просто.
Они вышли все вместе, распрощались.
А потом Клавдия села в серебристый «мерседес», и они поехали с Федором вслед за синей машиной.
— Подальше, Федя, подальше. Не спугни его.
Федор передвинул козырек у кепки назад и вцепился в баранку, словно это был спасательный круг.
Синяя машина выехала на Ленинградку и помчалась из Москвы.
В пробках стояли очень мало. Так сложились звезды, что в этот день им везло.
Через полчаса езды Клавдия заволновалась, но виду не подала. Федор был так увлечен преследованием, что, кажется, ни на что больше не обращал внимания.
Через час, когда ехали по Минскому шоссе, уже темнеющему, клочками освещенному фарами, Клавдия стала нервничать.
И только когда свернули с шоссе к деревне, Федор остановил машину и уставился на Клавдию.
— Это он куда?
— Езжай, — дрожащим голосом попросила Клавдия.
— Куда езжай, он нас заметит. Там машин нет.
— И что делать?
— Что делать?! Ехать, — нашел оригинальный выход муж.
Он потихоньку тронул машину, потом вдруг опомнился и выключил фары.
Клавдии было и страшно и смешно. Она терпеть не могла всяких гонок, преследований, стрельбы и заламывания рук. Она вообще считала, что это непрофессионально. Слава Богу, ей и не приходилось этим заниматься. На то были оперативники. Она могла бы их позвать и сейчас, но не стала. Она помнила слова Ирины — «речь идет о вашей семье».