— Пойдем, Гриша, дальше, — сказала Гризли.
— Да ты мне растолкуй, как она так сделана? Дверцы растворяются — а он опускается?
— Не знаю, Гриша. Будешь читать книги и узнаешь, как это устроено.
«Отчего-же — подумала она — это до сих пор меня не интересовало? Или оттого, что меня занимала одна красота, а это просто — механика?»
— Но, дальше, дальше, пойдем, Гриша!
И крепко ухватив ручку Гриши, она повела его в угловую. Ей хотелось туда, где были жизнь и свет, — хотелось вон из этого полумрака. Там музыка. О! она непременно подействует на него; для него все станет ясно, и он поймет сердцем то, что не может понять умом.
Но до музыки еще долго не пришлось добраться. Гришу заняли и невиданные растения, и золотые рыбки, и в особенности фонтан, игравший серебряным шариком. Он дивовался и расспрашивал, откуда взялась вода и отчего золотые рыбки не водятся в наших прудах, и отчего большие цветы не могут цвести в наших лесах. И на все эти вопросы Гризли принуждена была отвечать одним досадным: «не знаю!»
Но вот она, наконец, за роялем. Она усадила Гришу подле себя, на мягком табурете. Она выбрала, казалось ей, самую легкую, для детского понимания, пьесу.
— Слушай, Гриша, — говорит она: — представь себе ночь, лес… Ведь бывал ночью в лесу?
— Один не бывал, — говорит Гриша, — а с мамонькой ходил. Раз мы заплутались.
— Ну, хорошо, слушай! Представь себе: по лесу едет ездок и на руках везет мальчика-сына.
И она начала быстрые, мрачные, мерно стучащие аккорды.
— Отец прижал мальчика к груди.
«Обняв его, держит и греет старик»…
Толковала Гризли, стараясь, чтобы в нежных переливах, перебивающих мерно-стучащий лошадиный топот, Гриша услыхал любовную заботу отца об его малютке.
«Что сын мой так робко ко мне ты прильнул?» — спрашивает отец, а сын, слушай, отвечает ему:
«Родимый! лесной царь в глаза мне сверкнул?»
— Видишь, он испугался. Слышишь, какой испуг в его словах? Слушай, слушай, Гриша, — теперь отец отвечает ему:
«О, нет! все спокойно в ночной тишине,
«То ветлы седые стоят в стороне».
— А что такое лесной царь? Это кто такой? — спрашивает Гриша. — Это леший, что ли?
— Ах, нет, Гриша! — и она перестала играть и закрыла лицо руками! — Видишь, у нас это леший, а там в Германии, это лесной царь. У нас это безобразный, мохнатый лесной человек, а там — красивый старик, весь в белом, с большой седой бородой и в светлой короне. Это чудный царь лесов… Но слушай, слушай дальше!
— А что значит: красивый старик?..
— Слушай, слушай!.. — говорит Гризли, прислушиваясь сама к чудному говору лесного царя. — Слышишь, как ласково говорит он с мальчиком: