А там, выше, нисходит еще более светлое, блестящее облако, нисходит что-то неведомое, но желанное, влекущее.
И вдруг среди темной тьмы, внизу, слабо засиял какой-то тусклый, красноватый свет.
Гризли смотрит и не верит глазам. Нестерпимый ужас охватил её сердце. Там внизу, среди безобразных темных чудищ, стоит её названный брат — её Гриша. Он держит в правой руке чудовищный пылающий факел, и от этого факела быстро разлетаются, как летучие мыши, темные образы. Он высоко поднял факел; свет его коснулся чудных дев и красивых юношей. И задрожали, и побледнели прекрасные образы. Они слились в один густой, серый, тусклый туман. Еще выше поднял факел Гриша, и все расплылось, исчезло. Исчез целый мир красоты, исчез вместе с блестящим, сияющим Фебом.
У Гризли замерло сердце.
— Пусть исчезнет — прошептала она, — эта красота тела, красота земная! — И жадно следила она за факелом. Еще выше поднял страшный факел Гриша и потряс им в воздухе. Свет его коснулся тех дивных образов, которые стояли там, вверху, казалось, в недосягаемой вышине.
Образы поднялись еще выше и засияли нестерпимым блеском.
— Все должно очиститься в огне обновления, — проговорил глухо Гриша, и звук его голоса сухо отдался, как деревянный, во всех углах громадной залы.
Он еще раз потряс страшным факелом.
— «Умри мертвое! воскресни живое!» — произнес он громко и бросил факел.
С страшным громом упал он вниз; пламя его разлетелось с оглушительным взрывом, разбросалось на тысячу огненных языков, и все запылало.
Запылали стены, гений света, запылали темные образы и чудные девы.
Крик, гам пошел по всему старому дому. Огонь работал везде.
Черные облака удушливого дыма заволакивали, душили темные призраки. Все валилось, падало. Стены, мебель, колонны, трупы, статуи. — Это был хаос смерти и разрушения.
Гризли хотела двинуться, вскрикнуть и не могла, не могла пошевелить ни одним суставом.
Дым рассеивался; исчезало все, что было разрушено, убито. Исчезли темные образы, исчезли светлые девы и юноши, и только везде, всюду разливался царящими волнами полновластный, непобедимый, торжествующий свет.
Она подняла глаза кверху. Там среди ослепительного света, что-то спускалось торжественное, страшное его чистотой и святостью…
Сердце её остановилось. В ужасе она вскрикнула и… проснулась!..
Она проснулась в своей комнате. Окна были завешаны большими зелеными шторами; подле неё сидела тетка; сидели доктора и нянька; у её постели тихо всхлипывал Гриша.
— Очнулась! Ожила! — прошептала старая няня и начала креститься.
Все подошли. Доктора начали ощупывать ее и выслушивать.