Я не хочу говорить с кем-то о том, что случилось. Я хочу забыть и двигаться дальше.
– Мэдди, мы это уже обсудили. Ты…
– Нет, не обсудили, – оборвала я. Последнее чего я хотела, так это позволить какому-то
мозгоправу копаться в своей лжи. Мне и так сложно справляться с этим. – Это ты сказала, что
хочешь показать меня врачу, я ни разу не сказала, что пойду.
– Мэдди, милая, мы с папой были у доктора. Он считает, что нам нужно прийти всем вместе,
попытаться найти выход, так что…
– Найти выход? – Я слышала, как мой тон становится все выше с каждым словом.
Мне не нужно говорить об этом. Я переживала случившееся каждую ночь. Мои руки,
сжимающие руль. Запах сосны и грязи, ветки, бьющие в лобовое стекло. Кровь, стекающая по лицу
Мэдди. Сестра, глядящая на меня с пассажирского сидения мертвым взглядом. Эти видения
преследовали меня по ночам.
– Хочешь знать, что мне нужно? – спросила я. – Мне нужно, чтобы все перестали говорить
об этом, перестали заставлять меня думать об этом. Я хочу пойти в школу, потом посмотреть
тренировку по хоккею на траве и вернуться домой. Я не могу исправить то, что случилось.
Исправила бы, если б могла. Я бы отдала свою жизнь взамен, с радостью легла бы в ту могилу, если
бы это вернуло ее к жизни, но я не могу. И не представляю, как психиатр может мне с этим помочь!
Не дожидаясь ответа, я захлопнула дверь машины. Я не хотела видеть тоску в маминых
глазах, слышать беспокойство в ее голосе. И я не хотела, чтобы она видела моих слез. Я не могла
справиться с этим, когда все нянчились со мной, беспокоились обо мне и напоминали, что это не моя
вина. Несмотря на то, что намерения у них были самые благие, помочь мне это никак не могло.
И все это было ложью.
Это была моя вина, только моя, и я была твердо намерена исправить содеянное. Я собираюсь
вернуть им Мэдди, стать Мэдди. Но взамен мне было нужно, чтобы они перестали заставлять меня
скучать по себе.
Я вставила ключ в замок зажигания. Все мое тело дрожало от злости, было трудно даже
пошевелить руками. После трех попыток собраться с силами и одной безмолвной мольбы я в
конечном итоге смогла повернуть ключ, достаточно, чтобы включить радио и печку. Я не собиралась
плакать. Я отказывалась плакать. Но руки затряслись, а по лицу потекли накопившиеся за несколько
дней слезы. Я проклинала их, пыталась загнать их внутрь, чтобы запереть их в своей голове.
Это был совершенно новый автомобиль. В нем пахло кожей и новой обивкой. Другая марка.