Я проглотила две ложки супа, но потом, несмотря на уговоры мамы съесть еще, встала и
пошла к лестнице. Выдуманная головная боль быстро появилась, пробралась в мою голову, забирая с
собой остатки контроля. Я взяла в рот крошечную белую таблетку, которую дала мама, и позволила
ей раствориться во рту, отвлекаясь на горький вкус, прежде чем проглотила. Через десять минут я
приняла еще и найквил и с трудом начала свой путь через живой кошмар.
Дверь в мою комнату была открыта, светильник отбрасывал на пол странный отблеск. Мой
айпод был включен, играл случайный микс песен, в каждой из которых – старые секреты. Я
распахнула дверь и вошла. Я не была тут этим утром, но мой айпод… айпод Эллы играл музыку.
Моя подушка исчезла, а содержимое коробки с личными вещами, которую полиция отдала
моим родителям, было разбросано по кровати. Тут же лежала куча набросков, некоторые еще из
начальной школы, когда мое творчество заключалось в рисовании палок с шаром вместо головы. Я
взяла наброски в руки, уронив несколько листов на пол. Бродя по комнате, я высматривала, куда их
68
LOVEINBOOKS
можно спрятать, чтобы не натыкаться взглядом. Последнее, чего мне хотелось, – смотреть на них,
задумываться над рисунками, в которые я вложила душу, переигрывать прошлое, которое больше не
было моим.
Дверь в конце коридора хлопнула, и я бросила рисунки на кровать. Только бы мама не
увидела. Я постучала в ее дверь и подождала полсекунды, дав ей возможность ответить, прежде чем
тихо повернуть ручку.
Мама не слышала, как я вошла. Она была занята тем, что собирала вещи с пола. Моя
подушка была там и мои любимые джинсы – те, что я носила так часто, что затерла их до дыры на
коленке. Мой последний альбом тоже был здесь – тот самый, с набросками для школы дизайна. Один
она вырвала и как раз сейчас приклеивала к картону. Стеклянная рамка стояла рядом.
С минуту я наблюдала за ней. Мамины руки тряслись, пока она из всех сил пыталась
оторвать полоску скотча. Пол вокруг был покрыт салфетками, а рядом стояли пять недопитых чашек
кофе. Мама смертельно устала – я могла сказать это по единственному взгляду, но она боролась со
сном.
– Что ты делаешь? – спросила я.
Мама посмотрела на меня. Взгляд ее был отрешенным, будто она видела то, чего не было.
Озарившая лицо улыбка была грустной и полной призрачных надежд. Я знала этот взгляд, понимала
его больше, чем ей казалось. Каждое утро, просыпаясь, на несколько секунд – пока мой разум еще
дремал – я забывала, что Мэдди мертва. Спустя пару минут в голове прояснялось, я приходила в