Следующим кадром полная темнота. Только крики. Жуткие крики Амелина тогда, когда его натирали снегом. Появляется едва различимый свет — фонарик на телефоне Якушина.
— Они противоположны, но взаимообусловлены, — произносит Настя. — Как свет и тьма. Как добро и зло. Как мужчина и женщина. Как жизнь и смерть.
Герасимов карабкается на колонну и срывается вниз, Настя варит суп, мы толкаем Жигули, рубим дрова, расчищаем снег, Герасимов вдохновенно музицирует.
За кадром слышится мой жуткий визг — это я бегу от призрака.
Капищенская Леди Гага в объятиях Герасимова, кровавый снеговик с ножом в животе, памятная инсталляция «Дети Шини», белый неясный призрак в глубине коридоров.
Настя с Амелиным, стройные, светловолосые, оба в черных пальто, танцуют танго под бой напольных часов.
Умирающий лебедь Маркова.
Жалкое отребье на полу возле камина.
— Я так устала, — жалуется Сёмина. — Почему нельзя просто жить?
Сияет ослепительное солнце, сквозь него огромными прыжками мчится лось.
Умилительный заяц, спрятавшийся под еловыми ветвями, белки проворно снуют с дерево на дерево.
Мы валяемся в снегу и смотрим на звёзды.
— Надежды на выживание становится всё меньше и меньше.
— От зверей главное не убегать, им погоня интереснее добычи.
— Люди — не животные. Люди обладают сознанием, интеллектом.
— Люди борются за место под солнцем.
— Это же генетическая память. Всё то ужасное, что происходило с их предками на протяжении веков.
Якушин со сломанным носом и окровавленным лицом в бешенстве колотит по рулю.
Семина на коленях в мансарде. Петров на полу задыхается в пакете. Я привязана к кровати. Испуганный голый Марков в ванной. Герасимов давится глотком воды.
Завернутый в одеяло Амелин:
— Скончаться. Сном забыться.
Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ.
Я с завязанными глазами хожу и ко всем принюхиваюсь. Марков в ужасных огромных очках. Сёмина с топором кокает бутылки. Мокрый, темный от разлившегося вина пол.
— А кто из нас тут не странный? — говорю я.
— Всё взаимозависимо и взаимопроникновенно, — повторяет Настя.
Распахнутое окно в гостиной. С улицы метет метель.
В машине все прыгают и орут:
«The kids of tomorrow don't need today
When they live in the sins of yesterday».
[7]Кристина: вчера — не вернешь, завтра — не наступит никогда.
Беспечная стайка снегирей на рябине.
Мы с Якушиным раскрасневшиеся и счастливые возимся в сугробе. Настя, стоя на коленях, со смущенной улыбкой, признается Герасимову в любви.
— Трагедия человека не в том, что он один, а в том, что он не может быть один, — Амелин на подоконнике.
— У меня обязательно будет двое детей или даже больше, чтобы им никогда не было одиноко или страшно.