Глядя в окно, Зиганшин пробормотал, что ему страшно подумать, кем вырастут дети, если он будет с ними самим собой.
– Есть еще такая теория, что лучшее воспитание – это безответственное поведение.
Улыбка, нечастая гостья на строгой физиономии Зиганшина, слегка тронула его губы.
– Смешно… Хотя, если подумать, не такая уж и ересь. В детстве я особо не вникал в семейные дрязги, но краем уха улавливал, что папина первая жена, Наташина мать, считалась у родни образцом самопожертвования и благородства, матерью с большой буквы, между тем как моя маман всю дорогу подвергалась остракизму за эгоизм и разгильдяйство. Итог печален. В первом браке жизнь отца оказалась невыносимой, а с мамой он был счастлив до последнего своего дня. Высоконравственная мать воспитала Наташу действительно прекрасным человеком, добрее ее я женщины не знал, но сестра оказалась втянута в унизительные и тягостные отношения с женатым мужчиной, и разрушила собственную жизнь. А я вполне себе такой негодяй, но живу как хочу, доволен миром и собой, и мысль принести себя в жертву ради чьего-то удовольствия мне даже в голову не приходит.
– Повезло тебе, – сказала Лиза искренне.
– Сейчас мне периодически названивают родственницы с папиной стороны и негодуют, ах, как эта негодяйка моя мамочка бросила на меня детей! Слава богу, хоть родня ее матери не суется со своим праведным негодованием, видно, боится, что я им скину ребятишек. А я не сержусь, наоборот, рад, что мы наконец расставили все точки над i. И скажу тебе по секрету, когда она вернется из своей поездки, я найду в ней надежную помощницу. Да, она станет заниматься с детьми только когда захочет, но у меня зато не будет статуса неблагодарного сына, обрекающего старуху-мать на каторжный труд няньки.
– Прости, а почему у вас с сестрой разные фамилии? У вас же общий отец, а не мать, и она не выходила замуж.
Зиганшин поморщился и, кажется, тихо выругавшись себе под нос, сказал, что мать Наташи, не простившая отца, заставила дочь взять свою фамилию при получении паспорта.
Мысли Лизы двигались каким-то коньковым ходом, от проблем воспитания соскальзывая к Руслану, потом к старому делу психиатра, отозвавшемуся сейчас неожиданным эхом, потом опять к Руслану…
Зиганшин вышел куда-то и быстро вернулся с небольшой охапкой дров, отчего в кухне сразу запахло Новым годом. Со скрипом отворив печку, он сунул внутрь старую газету, сверху уложил дрова «колодцем», поднес спичку и быстро захлопнул дверцу. Несколько секунд стояла тишина, а потом пламя уютно и деловито зашумело.