Бегунец укоризненно взглянул на товарища, что отвлекает неуместными рассуждениями, глупыми и вовсе не интересными, произнес, возвращая к теме:
- Наверное, это здорово, путешествовать: новые места, интересные встречи, необычайные приключения.
Шестерня покивал, сказал с усмешкой:
- Это да, интересного хватает, да и встреч тоже. Хаживал я к одной - еще то было приключение, особливо, когда ее приятель вернулся раньше времени.
Бегунец покраснел, сказал с упреком:
- Я вовсе не о том. Как живут в тех далеких краях, о чем мечтают? Наверное, там сплошь неведомые растения и дивные существа.
Повертев в руках, Шестерня отложил заготовку, сказал с зевком:
- Живут везде одинаково, да и мечтают тоже. Что б пожрать было что, выпить. О теплой подружке да добрых товарищах. А зверья и растений везде хватает, да только никакие они не неведомые, а вполне себе обычные.
- То есть как? - Бегунец ахнул.
- Да так. - Шестерня пожал плечами. - Дело привычки. Для пришлого и былинка в диковинку, а местные среди чудовищ живут - не замечают.
- Среди чудовищ... - откликнулся Бегунец испуганным шепотом.
- Среди них, родимых. Да чего далеко ходить, на себя посмотрите.
- А что у нас? - Бегунец развел руками.
- Да то. К примеру, пискун. Весь свод ими усеян, а вы даже не смотрите, словно и нет ничего. Хотя чудище, каких поискать - мохнатое да жуткое! - охотно пояснил Шестерня.
Зубило отвлекся от размышлений, спросил с удивлением:
- Это пискун жуткое?
- Конечно. Глазищи - во, зубищи - во! А уж как разверещится - просто оторопь берет. Чудище, да и только, - произнес Шестерня с убеждением. Подумав, добавил опасливо: - Или, вот еще, водяницы ваши: белесые, мерзкие, на нитях висят, ядом брызжут. Таких тварей еще поискать. А вы и в ус не дуете: по тропам шастаете, вокруг не глядите. А все потому, что привыкли. О том и говорил.
Парни переглянулись, на лицах отразилось недоумение. Назвать пискуна жутким, видано ли дело? Мягкий, безобидный, пугливый настолько, что и не подойти. А про водяниц и вовсе смешно. Невесомые, почти прозрачные создания, скрывающиеся в россыпях едких капель, обжечься о которые не проще, чем разбить голову о стену - столь же утомительно сколь и глупо. Ну кого в здравом рассудке угораздит? Не иначе, от трудов тяжких мастер начал заговариваться, или это упрятанная под маску серьезности шутка?
Озадаченный, Бегунец поднес баклажку к губам, опрокинул, но на язык выкатились лишь несколько капель. Он устремил взгляд на Шестерню, сказал со вздохом:
- Еще работать и работать, а вода закончилась. Нужно бы сходить до деревни.