За похлебкой последовало обжаренное на костях мясо, салат, подливки, россыпь каких-то хрустящих кусочков, и вновь салат, и опять мясо, только уже в виде шариков, что, едва коснувшись языка, рассыпались, выстреливали фонтанчиками сока, настолько вкусного, что, не в силах выразить удовольствие, Шестерня лишь мычал, да тряс головой.
Негромко хрустнуло, под рукой возник глиняный горшочек, а мгновеньем позже ноздрей коснулся чарующий долгожданный запах. Не поворачивая головы, Шестерня облапил горшок, поднес к губам, хлебнул, и... оторвался лишь когда на язык шлепнулись последние капли. Когда, обтерев рукавом губы, и сыто рыгнув, Шестерня наконец отвлекся от еды, рядом протаяли лица помощников, залоснившиеся, с ярким румянцем на щеках и осоловелыми глазами. Судя по всему, парни времени зря не теряли, наевшись еще до его прихода, и теперь с умильными улыбками созерцают, как насыщается мастер.
Заметив, что Шестерня отвлекся от миски, Бегунец поинтересовался:
- Как прошел разговор, успешно?
- Более чем, - фыркнул Шестерня снисходительно. - Кто-то сомневался?
Зубило произнес задумчиво:
- Сомнения были. Вообще-то старосту уважают, но договориться с ним бывает очень тяжело.
- Может не то говорите, или не так? - Шестерня ухмыльнулся, добавил с насмешкой: - У вас тут, как погляжу, многое через задницу делается.
Сидящий по соседству мужик вдруг развернулся, неодобрительно сверкнув глазами, прогудел:
- Ты что ли новый кузнец?
- Вроде того. А что? - Шестерня приосанился.
Мужик смерил собеседника оценивающим взглядом, буркнул:
- Оно и видно. Больно много знаешь. - Помолчав, сказал задумчиво: - Пришлому судить сложно. Местным же виднее. Креномер, хоть и сердит, но справедлив. Всегда так было. Вот только последнее время...
- Что, хмелем баловаться, по бабам шастать? - подсказал Шестерня.
Мужик почесал в затылке, сказал, подбирая слова:
- Уж не знаю, что приключилось, да только злее стал, жестче. Да и высох совсем. Никогда в теле не был, а тут совсем отощал. Будто изнутри что гложет. А по бабам нет, не шастает. Да и хмеля в рот не берет, даром что староста.
- Вот потому и иссох! - произнес Шестерня наставительно. - Кто хмеля капли не берет, от здоровья не помрет. Ну и с бабами, само собой, тоже в рифму...
- Много б вы понимали, - с обидой в голосе выкрикнул мелкий, седой мужичок. - На плечах у старосты вся деревня, дел не счесть! А тут еще эта напасть с иглошерстнями. Вот и мучается, сохнет.
Сидящие поблизости начали поворачиваться, с интересом прислушиваться к беседе, качать головами, кто одобрительно, соглашаясь, кто наоборот, кривясь, как от горького. Сперва заговорил один, за ним другой, потом сразу несколько, и вскоре уже все орали в голос, размахивая руками и угрожающе тараща глаза.