Проход изгибается, словно пещерный червь, уводит в неведомые глубины. Но это не страшно. Из любого штрека всегда найдется отнорок, щель, или даже трещина, через которые можно вернуться, пусть даже и изрядно поплутав. Главное, не упереться в тупик. Из норы, куда угораздило свалиться, вряд ли так просто выбраться. К тому же совсем не хочется плутать по коридорам схрона. Могильник - не самое приятное место для прогулок в темноте. Хотя и здесь, если подумать, не особо радостно. Острые камушки, странные, непонятные лохмотья, покрывающие дно прохода сплошным слоем, и заметно повлажневший воздух.
Воздух повлажнел, наполнился запахами. Время от времени с силой втягивая воздух ноздрями, Шестерня пытался разобрать витающие вокруг ароматы, но лишь пожимал плечами. Чем пахнет - не важно, пока не уткнулся носом. Хотя, если подумать, даже если и уткнулся. Вкрапления драгоценных камней да золота не пахнут, а на остальное внимание обращать - сил не наберешься.
Слух уловил звук, негромкий, едва слышимый. Увлеченно перебирая конечностями, Шестерня сперва не обратил внимания, а когда прислушался, глаза широко распахнулись, а губы разошлись в улыбке. Голоса! Впереди кто-то есть. А это значит, что до хорошей беседы, вкусной еды и крепкой выпивки осталось совсем немного. Обрадованный, он рванулся вперед, не разбирая дороги. В плечо ударил выступ, под ладонями зачавкало гадостное, колено царапнуло острым, а затем... В глаза ворвался поток ослепляющего света, заставив зажмуриться, вскинуть руку в защитном жесте, а мгновенье спустя уши заложило от громогласного вопля.
Посидев немного, Шестерня приоткрыл глаз, охнув, поспешно закрыл, но, не выдержал, распахнул оба. Напротив застыли две тени, огромные, жутковатые. Изломанными очертаниями тени напоминают каменных големов, что, как известно, оживленные неведомой магией, порой бродят по отдаленным тропам, забивая неосторожного путника тяжелыми ручищами. Перекошенные рожи нагоняют жуть, раззявленные в ярости пасти обдают смрадом, чудовищные ручищи взметнулись, миг, и зажатые в кулаках молоты обрушатся, сокрушая все на пути, дробя кости, сдирая плоть...
- Ты откуда взялся?
Один из големов шевельнулся, переступил с ноги на ногу. Второй отступил на шаг, опустил оружие. Шестерня сморгнул, выдохнул с облегченьем. Наваждение исчезло. Рядом, нахмурив брови и глядя с недоверием, стоят двое парней: оба в доспехах, оба при оружии, в свете фонаря кинжалы угрожающе поблескивают, отличаются лишь тем, что у одного щит, а другой сжимает в свободной руке фонарь. Оба пытаются выглядеть суровыми, но лица еще не утратили мягких очертаний юности, кожа на скулах не задубела, на щеках горит румянец, а в глазах плещется страх, что не успел уйти в глубь, залечь, спрятанный за показной бравадой.