– Откуда вы знаете? Я вам об этом не говорил! – тут же взвился он.
– Говорили, говорили в один из первых дней. Вы просто забыли…
– И вашей фамилии я не знаю, – не слушал он. – Сказать можно все что угодно, я же паспорт посмотреть не могу. А может, вы в браке сменили фамилию…
– Я не меняла, – растерянно возражала она.
– А то, что ваш отец сидел в лагере как враг народа? А погибший на войне брат? Это что же, все совпадения? – не унимался он.
– Это история нашей страны, таких семей тысячи, – оправдывалась она.
– Валя, – он сильнее сжал ее плечи, жадно вдохнул запах пышных волос, коснувшихся его лица. – Ну за что ты со мной так? Почему не хочешь признаться? Ведь я узнал тебя, я абсолютно уверен. Неужели ты до сих пор не простила мне того, что я не догадался, так просто отступился, поверил? Но ведь мне было семнадцать, что я тогда понимал…
Он даже не пытался разобраться в себе, понять, отчего так важно вдруг стало добиться от нее признания. Как будто все былое – семейная жизнь, рождение детей, карьерные успехи – отодвинулось в далекое прошлое, а именно эта давняя история, которую он раньше не вспоминал годами, вышла на первый план. И вся его дальнейшая жизнь, счастье или несчастье, зависело лишь от того, удастся ли ему вернуть ту, яркую, смешливую, напуганную, добрую и щедрую женщину. Все его желания, все силы души были направлены лишь на это – поймать ее на слове, убедить, что отпираться бесполезно, он узнал ее, уговорить вновь ему поверить. Он словно пытался рассчитаться сам с собой за тот далекий солнечный день, когда предпочел довериться собственным глазам, а не сердцу.
– Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, вам нельзя волноваться, – повторяла Валя, быстро, легко гладя его по волосам, по забинтованному лицу. Он, задыхаясь, искал обожженными губами ее губы, не видя, тыкался в волосы, лоб.
В коридоре хлопнула на сквозняке дверь, Гришины шаги загрохотали по паркету.
– Ну что, карета подана, – громогласно возвестил сын из прихожей. – Поехали, батя!
– Вам пора, – шепнула Валя.
Он перевел дыхание, разжал руки, и она выскользнула, быстрая, маленькая, так ничего и не сказав, не открывшись ему. Неужели же она думает, будто он не узнал ее тело. Пускай через столько лет, через целую жизнь. Ничего, он вылечится, обязательно вылечится. Усилием воли заставит глаза снова открыться, увидеть свет. Хотя бы для того, чтобы уличить ее, заставить сознаться. Скоро. Уже скоро!
– Батя, ну ты где там? – нетерпеливо позвал Гриша.
Он отвернулся и, не прощаясь с Валей, пошел по коридору на звук голоса.