Наутро русских гостей повели осматривать знаменитые бамианские пещеры. Местные жители уверяли, что пещер здесь, в почти отвесных голых скалах, более десяти тысяч. Когда-то эта долина считалась священной. В украшенных искусной резьбой гротах находились статуи Будды. Индийские мастера высекли в известковом холме две глубокие ниши, а в них колоссальных размеров статуи — мужскую, высотой в пятьдесят три метра, и тридцатисемиметровую — женскую. Стены ниш были украшены изображениями древних правителей и множеством загадочных символов. Полуразрушенная винтовая лестница внутри большой статуи Будды вела к голове, откуда открывался вид на долину.
— Ну и могущественный же царь был, наверное, этот Будда, если ему такие памятники сооружали, — не выдержал один из красноармейцев. Баратов, смущенно покашляв, все же перевел его слова проводнику.
— О, нет, — вежливо возразил одетый в овечью шкуру проводник, — вы ошибаетесь. Будда отказался от всего, что имел. Мы — афганцы — мусульмане, мы молимся создателю мира, а буддисты — тому, кто ушел от мира. Наш народ не принял эту веру.
— Создатели мира не те, кому храмы и дворцы возводят, а те, кто эти дворцы своими руками строит, — строго заметил Чучин, едва дождавшись, пока договорит проводник и закончит переводить Аркадий. — И вон те крестьяне, что на поле целыми днями трудятся.
— Если они создатели мира, — с достоинством ответил проводник, все время вежливо кивавший, пока ему переводили слова Чучина, — то, значит, сами виновны в его несовершенстве.
— Виновны, — подтвердил Иван, — в том, что позволили себя эксплуатировать. Вот когда они освободятся от предрассудков, а их жены откроют свои лица, тогда и мир переменится.
— Может быть, так и будет, — вежливо согласился проводник. — Но сколько еще лет пройдет до той поры? Когда-то у нас были великие ученые и поэты, а сейчас-сейчас почти никто ни читать, ни писать не умеет. Слава аллаху, эмир Аманулла-хан человек просвещенный, он хочет дать народу образование…
Когда они спустились в долину, Гоппе мечтательно взглянул на остатки гигантской стены, некогда окружавшей замок Зогак, и сказал Чучину:
— Хорошо здесь, красиво!
— Красиво, — рассеянно подтвердил Чучин и неожиданно произнес: — Я хотел с тобой поговорить о Кузнецове.
— Ну? — настороженно отозвался Гоппе.
— Не нравится мне Сергей, — коротко сказал Чучин.
— Почему? — пытливо взглянул ему в глаза Гоппе.
Чучин задумался.
— Я к нему стал приглядываться еще в Мазари-Шарифе. Странно он себя вел. Куда я ни пойду, он всюду за мной увязывался. И Валерка… покоя мне его гибель не дает…