Мегрэ согласился. Он знал людей такого типа.
— Вы не представляете, патрон, как медленно шло дело. Она постоянно повторяла: «Почему бы вам не подождать до вечера, когда я вернусь в Ниццу? Я расскажу вам обо всем, о чем вы захотите. Мне нечего скрывать». Вы меня слышите, патрон? Обратите внимание, она не лжет, когда говорит, что не может уйти из казино. Для таких, как она, это — почти профессия. Они располагают небольшой суммой, которая позволяет сыграть несколько партий, даже удваивая ставку. Могут ставить долго, и их цвет в конце концов выйдет. Ничем не рискуют. Удовлетворяются даже мизерными выигрышами, как раз такими, чтобы хватило на еду и ежедневный автобус. Дирекция казино хорошо знает таких клиентов. Есть среди них несколько мужчин, но преобладают пожилые женщины. Когда в казино много народу и все столы заняты, их не забывают и даже вручают им сумму, которую они хотели бы выиграть.
— Она живет одна?
— Да. Встречусь с ней, как вернется. Снимает комнату на улице Грез, недалеко от бульвара Виктора Гюго. Носит платья десятилетней давности, такие же шляпы. Я спросил, была ли она замужем. Она ответила: «Смотря что под этим понимать». Рассказала, что была артисткой и под псевдонимом Лили Франсе много лет гастролировала по странам Востока и Малой Азии. Думаю, эти истории вам известны. В Париже есть несколько агентств, занимающихся наймом таких артисток. Достаточно было знать несколько танцевальных па или пару песенок. Их посылали в Турцию, в Египет, в Ливан, где они работали в кабаре платными партнершами для танцев и имели процент от выпитого посетителями.
— И там она родила дочь?
— Нет. Это было уже во Франции, когда ей стукнуло почти 40.
— Это случилось в Ницце?
— Насколько я мог понять — да. Непросто допрашивать, когда объект стоит, вперив глаза в крутящийся шарик и стискивает пальцы, когда он останавливается. В конце сказала: «Я не сделала ничего плохого, правда? А раз так — оставьте меня в покое. Я же вам обещала, что вечером отвечу на все вопросы».
— Это все, что ты узнал?
— Нет. Дочь уехала из дома четыре года назад. Оставила записку, что никогда не вернется.
— Ей еще не было шестнадцати лет?
— Ровно шестнадцать. Исчезла в день рождения и с тех пор не давала о себе знать.
— Мать не сообщила в полицию?
— Нет. Кажется, не была даже очень огорчена.
— Не узнавала, что с ней?
— Через некоторое время получила письмо, в котором некая мадемуазель Поре с улицы Шмен-Вер писала, что нужно лучше воспитывать свою дочь и не пускать ее одну в Париж. Не знаю точного адреса этой Поре. Мадам Лабуан обещала, что вечером отыщет его.