Лиля не помнила прежнюю большую квартиру, их выселили оттуда, когда ей было шесть лет. И отца она тоже почти не помнила. Смутно сохранился в памяти ребенка образ крупного мужчины с орденом на груди, и почему-то запомнились стихи-шутка, которые она выучила за ним наизусть:
Жили-были три китайца:
Як, Як-Цидрак,
Як-Цидрак-Цидрак-Цидроне;
Жили-были три китайки:
Ципа, Ципа-Дрипа,
Ципа-Дрипа-Лимпампони;
Вот женился Як на Ципе,
Як-Цидрак — на Ципе-Дрипе,
А Як-Цидрак-Цидрак Цидроне —
На Ципе-Дрипе-Лимпампоне.
Она представляла себе отца только по одной его юношеской фотографии и еще — как романтический образ из рассказов матери. Но, конечно, мама не все ей рассказывала, да и сама не все знала. В действительности: Лиля не знала своих корней, как не знали их многие люди. Не потому, что не интересовались ими, а просто время было такое, что люди многое скрывали друг от друга и боялись много вспоминать. Но как в капле воды отражается целое небо, так история жизни ее отца отражала историю преобразования всего русского общества. Это было удивительное превращение провинциального еврейского мальчика в русского интеллигента новой формации.
* * *
Павел Берг, на одиннадцать лет старше своей жены Марии, прожил опасную и тяжелую жизнь революционера и военного, типичную для России начала XX века.
Предки Павла Берга получили в конце XIX века «Высочайшее соизволение» переселиться из литовского городка Ковно в город Рыбинск на Волге. Рыбинск до недавнего времени был небольшой рыбной слободой с главной достопримечательностью — Спасо-Преображенским собором.
Но в 1870 году туда провели железную дорогу — «чугунку», и Рыбинск стал развиваться как большой речной порт, связанный с прибалтийскими городами и Петербургом. Соблазнившись перспективой, подались туда предки Павла и еще несколько еврейских семей: там можно было открыть «дело» (завести «гешефт» — на идиш) и накопить хоть немного денег. А это была их заветная мечта: жить хоть и впроголодь, но копить. Дед Павла Берга, ребе Шлома Гинзбург, главный раввин маленькой синагоги, часто повторял семье: «Богатеет не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто мало тратит».
У двух его сыновей было по несколько детей, и среди них мальчики — Шлома и Пинхас, двоюродные братья. Шлома был на два года старше, невысокий брюнет, полноватый, юркий и смешливый. Он всегда опекал младшего братишку Пинхаса, высокого и худого рыжеватого блондина, сильного, но не очень расторопного.
Жили евреи в нужде, и их снедала обида от чувства национальной отверженности. Русскому населению Рыбинска они были совершенно чужды, поэтому и жили они обособленно, на окраине, среди своих, как в гетто. Община крепко держалась национальных и религиозных традиций: евреи ели только кошерную пищу, освященную раввином, строго соблюдали субботы, молились по много раз в день. Под черными шляпами мужчины носили шапочки-кипы, с висков свисали длинные пейсы, одевались они в длинные черные пиджаки — лапсердаки. Многие женщины стригли волосы наголо и носили самодельные парики, прикрытые темными косынками, рожали множество детей, половина из которых умирала, не дожив до года, но остальных заботливо выхаживали.