– Тиль, я считаю до трех! Раз!
Я заслоняю шею рукой от шершавого языка. Я выдержу. Я преодолею боль.
– Два!
Я могу. Я развил невероятную волю. Я хочу, чтобы отец это знал. Хочу рассказать ему, как полностью утратил интерес к окружающему миру, как для меня не осталось авторитетов. Как я стремлюсь построить новый мир. Каким он будет огромным, папа, представь себе, каким он будет бесконечно огромным!
– Тиль, я это больше терпеть не собираюсь!
Как я не хочу сдаваться, потому что стал нужным для совершенно особенных людей. Что они могут положиться на меня, что я всегда рядом. Что я буду всецело принадлежать им, что меня больше не стесняет обычная жизнь, как он всегда того и хотел. Что люди соберутся издалека, чтобы построить новый мир вместе со мной, благодаря мне – на моем сервере, который будет поддерживать их жизнь.
Но выбивать дверь отец все же не собирается. Ящер приподнимает голову, словно ждал, что тот наконец пойдет на какой-то серьезный шаг. Снаружи доносится вой сирены и снова стихает. Я слышу, как папа включает беговую дорожку – его недавнее приобретение, – как он громко дышит, как стучат его ускоряющиеся шаги. Игуана втягивает язык. Шаги становятся все быстрее. Неужели он уверен, что мы просто развлекаемся? Рептилия прикрывает глаза и кладет чешуйчатую голову мне на грудь. Тренажер пищит, отмеряя каждый пройденный километр. Животное хочет, чтобы я заснул и набрался сил.
– Три, – шепчу я.
Стеклянная витрина, опоясывающая тот угол здания, где расположен шоу-рум, простирается от пола до потолка; ее поверхность запотела от дыхания гостей. По стеклу стучат капли дождя, время от времени темноту переулка пронзает яркий свет, брошенный фарами проезжающего автомобиля. После официального открытия внутри разрешено курить. Карола опирается рукой на стойку, собранную ею самой из слепленной руками индейцев майя черепицы. Рядом в той же позе стоит фрау Рейхерт, поставив перед собой бокал белого вина. Вопреки обыкновению сегодня женщина надела блузу с большими карманами, украшенную пестрой вышивкой и цветочным орнаментом.
Пространство галереи напоминает утопающее в свете разноцветных прожекторов кафе. Вокруг мебели декоративно расставлены пальмы, повсюду разложены покрытые цветными лаками черепа размером с кулак, скалящие зубы в сторону разглядывающих их гостей. Каждый предмет – сам по себе уникум. Столовый гарнитур излучает обаяние безмятежности. Чуть поодаль – угловой диван, собранный из переработанных деталей легендарного зеленого мексиканского «жука». С потолка свисают лампы, сооруженные из кокосовой скорлупы, мусорные ведра, ящики из-под бутылок с лозунгами вроде «Покуда солнце светит!» Посреди зала подвешена люстра с абажуром, сплетенным из сизаля, напоминающая домик гигантской гусеницы. Посетители листают каталог, который по запросу предоставляют две сотрудницы. Из него следует, что это сооружение представляет собой ручную работу и носит название «Амфибия». Стоит им проявить финансовую заинтересованность, как Карола подчеркивает: плетенка обволакивает хрупкие лучи, словно кокон, защищая их от внешнего мира. «Свет – вот в чем истинная сущность», – произносит она и ждет реакции, чтобы понимать, можно ли пометить светильник красной наклейкой как проданный.