— Вы ж просили разбудить.
— Отстань.
Перхуша отошел.
А через два часа к доктору поднялась мельничиха, тронула его за плечо:
— Пора вам, доктор.
— Что? — пробормотал доктор, не открывая глаз.
— Одиннадцать уж.
— Одиннадцать? — Он приоткрыл глаза, повернулся.
— Вставать вам пора. — Она с улыбкой смотрела на него.
Доктор нашарил на столике пенсне, приложил к своему помятому лицу, глянул. Мельничиха нависала над ним — большая, добротно одетая, в меховой кацавейке, с ниткой живородящего жемчуга на шее, с заплетенными, уложенными вокруг головы волосами и довольно улыбающимся лицом.
— Как одиннадцать? — Доктор спросил спокойней, уже вспомнив все, что случилось ночью.
— Пойдемте чаевничать. — Она сжала его запястье, повернулась и скрылась за дверью, шурша все той же длинной синей юбкой.
— Черт... — Доктор встал, нашел свои часы, глянул. — Точно...
Он посмотрел на окно. Из него проистекал дневной свет.
— Дурак не разбудил меня. — Доктор вспомнил Перхушу с сорочьей головой.
Он быстро оделся и спустился вниз. В горнице было оживленно: Авдотья ухватом задвигала в только что протопленную русскую печь большой котел, муж ее что-то мастерил в углу на лавке, за дальним столом восседала в одиночестве мельничиха. Доктор подошел к умывальнику, стоящему в углу, справа от печи, ополоснул лицо холодной водой, вытерся свежим полотенцем, повешенным мельничихой специально для него. Протер пенсне, глянул на себя в небольшое круглое зеркало, потрогал проступившую по щекам щетину:
— Мда...
— Доктор, испейте чаю, — раздался по горнице сильный голос мельничихи.
Платон Ильич подошел к ней:
— Утро доброе.
— С добрым вас утречком, — улыбнулась она.
Доктор перекрестился на иконостас, сел за стол. На столе стоял все тот же самоварчик и лежала на блюде все та же ветчина.
Мельничиха налила ему чаю в большую чашку с изображением Петра I, положила, не спрашивая, два куска сахара.
— Где же мой возница? — спросил доктор, глядя на ее руки.
— На той половине. Он уж давно встал.
— Что ж он меня не разбудил?
— Не знаю, — довольно улыбалась она. — Блинков свежих откушаете?
Доктор заметил на столе стопку свежеиспеченных блинов.
— С удовольствием.
— С вареньем, медом аль сметаной?
— С... медом.
Он нахмурился. Ему было теперь неловко с этой женщиной.
«Театр какой-то...» — подумал он, отпивая чая.
— А что с погодой? — Он покосился на окна.
— Лучше, чем вчера, — ответила мельничиха, глядя ему в глаза.
«Сильная баба...» — подумал он и вспомнил о ее маленьком муже, пошарил глазами по горнице.
Мельника нигде не было.
— Спит он еще, — ответила она, словно прочтя мысли доктора. — Похмелье. Кушайте.