— Да…
— Тогда нам понадобится что-нибудь особое во внешности — может быть, как раз тут можно надеть мантилью, чтобы создать впечатление высокой прически. Кто будет стрелять?
— Я. Никому другому я не доверю такое дело.
— Если ты, тогда все будет рассчитано верно. Все равно это начало фильма. Так что если ты попадешь мне в глаз, мы остановим съемки, перепишем сценарий и изготовим повязку!
Джо рассмеялся. На другой день у нас состоялась «важная встреча» с Трэвисом.
— Трэвис, для карнавального наряда нам нужна специальная голова и верх платья тоже должен быть другим. Джо собирается спрятать мое лицо за воздушными шариками. Поэтому сначала нужно, чтобы виден был только силуэт над ними. Может быть, воспользуемся твоими любимыми высоченными гребнями?
— Джо собирается закрыть тебя шарами? Зачем? Почему?
— Он знает, что делает. Наше дело — слушаться. Так, все эти шары, конечно, будут светлыми, так что она должна быть в темном. Что бы нам такое черное накинуть на этот гребень?
— Мы еще не использовали те дивные фестончатые кружева — как насчет них?
Мы отправились рыться в наших запасах. Мы нашли голубое кружево, которое в конце концов подошло к больничному костюму, но ничего подходящего для сцены с шарами не было. Где она все-таки нашла этот материал, я не знаю, возможно, его ей доставили по заказу. На этот раз это не было кружево, а тончайшая сеточка, из которой делают шляпные вуали. Она выглядела воздушной и легкой, как те самые шары, и к ней пришили сотни маленьких черных круглых помпонов — тех же шаров в миниатюре. Плечи, верхняя часть рук, шея были оставлены открытыми и без всяких украшений — перламутровое сияние кожи составляло восхитительный контраст с черным. Огненно-красный цвет рта, открытого в улыбке, был единственным цветом, притом нарочито ярким; нежная кружевная маска, прикрывавшая кончик носа, скорее подчеркивала, чем затушевывала выразительную прелесть темных глаз, вокруг которых был положен светлый грим. Пикантный локон почти не привлекал внимания, в отличие от семизубого испанского гребня. Это был мамин самый любимый образ во всем фильме, хотя там немало кадров, где она выглядит изумительно. Как мне кажется, ничто не может превзойти костюм с петушиными перьями в «Шанхайском экспрессе», но все же некоторые наряды в «Дьяволе» приближаются к этому уровню. Говорят: «Кинокамера влюбляется в лицо». Разумеется, неплохо, когда оператор, режиссер, сценарист и вся команда влюблены в это лицо. Но есть такие лица, которые никакая слабая работа не может испортить. Замечательные лица, которые на всех запечатляющих образы устройствах получаются великолепно. По мнению некоторых, дело в костной структуре. Возможно, но фотографии черепов почему-то восторга не вызывают. Другие убеждены, что это кожа! Но в волшебном романе с объективом, бывает, участвуют и грубые мужские лица, так что светящаяся нежная кожа еще не есть ответ на наш вопрос. Внутренняя красота? Красота души? Так, по идее, должно быть. Однако я знаю по собственному опыту, что на самом деле это наименее важный ингредиент. Несправедливо, но где справедливость, когда речь идет о красоте? Так в чем же секрет? Я не знаю. В лучшие годы Дитрих никому не удавалось плохо снять ее, даже если предположить, что кому-то этого хотелось. При одном взгляде на нее кинокамера начинала вздыхать, таять, восхищаться и поклоняться! Пленка накручивалась на бобины, запечатлевая совершенство своей возлюбленной. Операторская работа Фон Штернберга в «Дьяволе» заслужила признание. Впервые он официально был и режиссером, и оператором — давно пора!