В день отъезда фон Штернберга мы все на прощанье перецеловались с ним — все, кроме моей матери. Она поехала к нему на квартиру помочь собраться, а потом, вечером, попрощаться уже у поезда, который должен был доставить его к пароходу.
Наутро я, набравшись храбрости, спросила:
— Мутти, если ты поедешь в Америку, как тебе Папи сказал, можно тогда у меня будет собака?
И — о чудо! — она ответила:
— Можно, только не беспородная.
И умчалась на студию записывать песни из «Голубого ангела» на граммофонные пластинки. С этой минуты я почти перестала обращать внимание на то, что происходит вокруг — я была поглощена рассматриванием своих книжек с картинками в поисках того, кого желала моя душа. К маминому отъезду я хотела уже выбрать породу щенка. Главное — чтобы его можно было крепко обнимать.
Пока моя мать паковала чемоданы, бережно укутывала свою черную куклу, составляла список покупок и целовала меня с тоской солдата перед отправкой на фронт, фон Штернберг у себя в «Парамаунте» выторговал новые условия для своей протеже. Теперь мисс Дитрих предстояло по контракту сняться лишь в двух фильмах. Если затем она решит вернуться на родину, отказавшись от положения голливудской звезды, она должна будет дать официальную расписку в том, что, уйдя с «Парамаунта», не подпишет контракт ни с одной другой американской студией. Если же мисс Дитрих решит продолжить свою карьеру в Америке, ее контракт с «Парамаунтом» будет автоматически продлен, а жалованье существенно возрастет. К контракту был добавлен пункт, дающий Марлен Дитрих право выбора себе режиссера — неслыханная уступка студии еще неизвестному, неопробованному исполнителю.
В апреле 1929 года в одной берлинской бульварной газете появилась статейка, где о Марлен Дитрих упоминалось параллельно со шведской актрисой, уже ставшей звездой Голливуда. Возможно, это был самый первый раз, когда имя Дитрих прозвучало рядом с именем Греты Гарбо, и более чем вероятно, что именно эта параллель попала в поле зрения «Парамаунта». Свирепое соперничество между студиями было вполне оправдано. Их власть и престиж целиком зависели от талантов, которых они контролировали. Поскольку «Метро-Голдвин-Майер» владела Гретой Гарбо, все остальные крупные студии лихорадочно искали для себя грандиозную креатуру: в ореоле чужестранной тайны, европейской утонченности, гипнотического акцента и, по возможности, с высокими скулами и томными глазами, — с помощью этого набора можно было бы перещеголять «МГМ» по части кассовости. Вполне вероятно, что еще более, чем великолепные ноги и сексуальный пояс с подвязками из «Голубого ангела», на решение «Парамаунта» выполнить запросы Дитрих повлияло ее магическое сходство с Гарбо. И в силу той же установки на победу в состязании полнокровному, честному таланту суждено было превратиться в загадку по имени Марлен Дитрих. Можно только строить предположения, чем она могла бы стать, если бы ее дарованию позволили развиваться в тональности «Голубого ангела», где она блеснула непревзойденной манерой игры.